Тамаре было невыносимо. Мысли закрутили и отозвались болью в висках. «Свежий воздух. Мне нужно на свежий воздух». То, что уже одиннадцать вечера, Тамару не смутило. Её бы сейчас не смутило ничего. Она забежала в комнату и натянула штаны. Снег и холод не позволял себе роскоши выбежать в лёгком платьице, подходящем для вечеринок. Страх, что она кого-нибудь встретит, заставлял Тамару торопиться. Но, видимо, все осознавали произошедшее. Никого. В холле тоже было пусто. Тамара с трудом отыскала свой пуховик. Шапка, шарф, сапоги. Всё! Тихо-тихо закрылась за ней дверь.

Мороз защекотал ноздри и проник внутрь. Тамару била дрожь. То ли от мыслей, то ли от холода. Снег заскрипел под сапогами. Следы чётко печатались на недавно выпавшем снеге. Она шла к калитке. Закрыто. Но, может, и хорошо. Заблудилась бы ещё. Даже телефон не взяла. Тамара пошла по участку. Он был большой. Свободно вмещал дом, баню, беседку, сарай, гараж. Всё ухоженное и аккуратное. За домом возвышались деревья. Тамара пошла туда. Здесь даже была ёлка. Как она любила ели. Их мохнатые ветви веяли детством, когда папа ставил в гостиной живую ёлку под потолок. Запах свежей хвои окунал в волшебство. Но когда Тамара подросла, ей стало жалко лесных красавиц, которые так бесславно погибали под новый год.

Здесь же ёлка стояла живая. А запах был тот же. Ель тянулась ввысь, и Тамара посмотрела вверх.

Звёзды! Тысячи звёзд толпились в темноте. Они жили своей жизнью в бесконечном космосе. И Тамаре показалось всё таким мелким, что было здесь на Земле и что касалось её.

«Ну и что, что Кирилл… Разве не может быть любви безответной?! Ну и что, что он рядом был, а я проворонила. Но ведь сердце тогда молчало. Оно очень и очень боялось», – Тамару накрывали осознания. Закапали слёзы. От этого мокли и мёрзли щёки.

Отец… Теперь в мыслях девушки был отец. Почему он ушёл?! Как?! Зачем…

Она поняла, что невыносимая боль жила в ней всё это время. Боль, которую она спрятала так глубоко, что сама не знала о ней.

Боль слишком рано кончившегося детства.

Боль разбитой уверенности, что может быть всё хорошо.

Боль бесконечной любви к папе, жизнь которого так неожиданно оборвалась.

Боль, что она стала не нужна маме, которая сама погрязла в своих переживаниях.

И эта боль осталась внутри, спрятанная, но не ушедшая. И она привела к тому, что Тамара сражалась. Боролась в жизни со всем, а главное, со своим страхом привязаться к кому-то.

– Тара! – голос заставил Тамару вздрогнуть.

Она смотрела ввысь и не хотела оборачиваться. Она и так знала, кто там. Тарой её называл в жизни лишь один человек. И то уже давно. Кирилл…

– Тара… – слов не находилось. Тамара мечтала провалиться сквозь землю. Ещё никто не видел её слёз. После смерти папы.

Рука легла на талию. Тамара вздрогнула ещё раз. Кирилл силой развернул девушку к себе. И посмотрел в глаза.

Тамара почувствовала, как тёплая рука вытирает слёзы.

– Пойдём. Ты окоченела. Тебе нужно согреться, – противиться не было сил.

Она слабо сказала:

– Я не хочу, чтобы ребята видели мои слёзы.

– Мы пойдём в баню. Там никого нет.

В бане было тепло. Тамара почувствовала на щеках жжение. Замёршие слёзы давали о себе знать, а ещё пальцы ног и рук не чувствовались.

– Тебе нужно отогреться: давай я разотру руки и ноги.

Кирилл посадил Тамару возле батареи и включил её на полную мощность. Он снял с неё только перчатки и бережно начал растирать палец за пальцем.

– Тебя не было целый час. Что ты делала?

– Вспоминала, – неохотно сказала Тамара и шмыгнула носом. – Папу…

– Ты раньше не любила вспоминать о нём, – сказал Кирилл.