А эти обстоятельства…

Я рассмеялся. Логика иногда тоже мало помогает. Факты побеждают. Главное, я никогда в жизни не увижу сегодняшний спектакль. Он не повторится. Обиднее всего, что я пропустил его из-за дела, которое вполне может ждать до завтра.

Вечер у меня закончился, как у влюбленного юнца.

В то время, пока Надя и Фаиночка наслаждались оперой, я добросовестно выстоял очередь в кафе, добросовестно съел ужин, закруглив холостяцкую посиделку чашечкой кофе.

А потом стоял в тени около входа в метро, стараясь не пропустить две женские фигуры: маленькую, почти девчоночью, Фаиночки и – чуть выше и стройнее – Нади.

Они промелькнули в толпе зрителей, выходивших из театра. Я шмыгнул за ними, ориентируясь на красивую, пышную Надину голову. Появляться в обществе секретарши не смел: что, если Надя разоблачила уже мою ложь о нашем с ней мнимом родстве?

Вскочив в соседний вагон, я незаметно наблюдал за ними через стекло. Фаиночка сошла раньше. Надя осталась одна. Я отыскал ее блестящее пальто среди других, ярких и разнообразных, и двинулся вслед.

Догнал при выходе из метро. Взял под руку.

– Довольно смело! – сказал странный низкий голос.

Но рука не отстранилась. На меня чуть насмешливо смотрела незнакомая блондинка.

Наверное, я извинялся. Во всяком случае, что-то долго бормотал. Потом мотался по площади, высматривая Надю.

Блондинок было много. Высоких. В этих проклятых блестящих пальто. Словно вся Москва помешалась на них.

И, ругая в душе моду, уныло поплелся наконец к телефону-автомату напротив ее дома.

– Работаешь? – спросила Надя, ничуть не удивившись.

– Да, – соврал я, глядя на окно шестого этажа. – Понимаешь…

– Не извиняйся. Мы же договорились…

– Тебе понравилось?

– Я ожидала большего. Но, в общем, ничего… Игорь, – я почувствовал, что она улыбается, – эта девочка в тебя влюблена?

– Ну что ты! – убежденно сказал я. – Она молодая. В таком возрасте нравится каждый мало-мальски…

– Высокий мужчина? – договорила Надя. И весело рассмеялась. Мне показалось, что она ревнует.

– Глупости. Фаиночка – это сама кротость…

– Дорогой мой знаток человеческих душ, женское сердце – загадка.

– Не большая, чем мужское, – парировал я. Мне ужасно хотелось прекратить этот разговор. – Надя, ты была в блестящем пальто?

– А что?

– Ничего. Я скучал по тебе и гадал, как ты одета.

– В нем. Следовательская интуиция?

– Просто я подумал: вся Москва носит такие пальто… А ты все-таки модельер…

– Над этим стоит поразмыслить, – полушутя сказала Надя. – Завтра позвонишь?

– Обязательно. Да, Надюша, мне хотят вырезать гланды…

– А это страшно? – Я услышал в ее голосе неподдельную тревогу.

– Не знаю. Потом скажу.

– Звони. Непременно…

Назавтра утром раздался звонок. Я еще не успел снять плащ.

– Товарищ Чикуров?

– Да.

– Иван Васильевич просил вас, как только ознакомитесь с делом, зайти к нему.

– Хорошо, – сказал я.

Моя ложь раскрылась, и Фаиночка вычеркнула меня из списка друзей. Мне стало смешно и грустно. В общем, досадно. А может, перемелется? И снова в моей двери будет появляться кудрявая курносая мордашка… Посмотрим. Кто-то из великих писателей сказал, что женщины не прощают. Кажется, Дюма.

Прежде чем засесть за изучение дела, подшитого в голубой папке, я позвонил в больницу. То, что я сегодня буду занят весь день, – совершенно определенно. Доктор не удивился. История, повторяющаяся в который раз.

– Знаете, что вас ожидает? – спросил он со зловещим спокойствием.

– Знаю. Ревмокардит. – Это слово он вбил в меня надежно.

– В лучшем случае, – сказал врач торжествующе. – И больше ко мне не приходите…