– То есть мотоциклетные, я понял… А как мотоциклист был одет, не заметили?

– Дак быстро он пропалил, – махнул рукой Верников и задумался. – Что-то зеленое такое было… Ну, это… роба… Плащ! В таком же наш сторож ходит…

– А мотоцикл? – Максим уже не скрывал радости и боялся спугнуть удачу – уже кое-что вырисовывалось!

– Мотоцикл… Темный такой… Черный аль темно-синий – от тут в точности не скажу… «Ковровец» аль «Минск»… похожее что-то… Может, немецкий, трофейный…

– «ДКВ»?

– Ну, это… да…

– А такой мотоцикл по Ляхтинской дороге проедет?

– Хо! А чего ему не проехать-то? Коли что, дак и руками можно вытянуть – легкий!

Немного помолчав, Мезенцев задал, наконец, главный вопрос:

– Андрей Васильевич, а вот как вы считаете – молодой был мотоциклист или старый?

– Дак уж не старик! Молодой… Больно уж шустрый! И это – рожа бритая да-ак. Круглая такая… молодая…

– Круглая… И – ни бороды, ни усов… Ага-а-а…

Утром Женя проснулась по местным меркам довольно поздно – полдесятого! Вчера засиделись с родителями, потом смотрели по телевизору фильм про майора Вихря, а вечером девушка крутила радиолу – на коротких волнах поймала интересную передачу про «Битлз». Все это были «вражеские голоса», то ли Би-би-си, то ли еще что-то подобное, и, конечно же, советской студентке, тем более комсомолке, слушать все это было ну никак не к лицу… Но уж больно хотелось! Рассказывали про последний альбом «Битлов», который еще называли «Белым». Вышел он еще в прошлом году, но песен с него Женя не слышала, их даже в студиях звукозаписи еще не было… Ей понравились две песни – бодренькая «Облади-облада» и романтическая «Пока моя гитара тихо плачет».

Комната Жени располагалась сразу у входа, за круглой печкой-«голландкой». Небольшая, но уютная, оклеенная вырезками из журналов мод, фотографиями и цветными открытками с видами Риги, где жила старшая сестра. Ратушная площадь, Домский собор, церковь Святого Петра… без шпиля. Ну, когда-нибудь и шпиль восстановят…

Поднявшись с кушетки, она распахнула окно и, выставив на подоконник проигрыватель, поставила недавно купленную пластинку американского певца Дина Рида. Под нее делала зарядку и подпевала:

– Э-э… Лиза-Лиза-Лиза-Лиза Лизабет!

В таком-то вот виде ее и застала почтальонша Пелагея Елагина…

– Ой! А я смотрю – кто? А это ты. Женя! А чего голышом?

– Так я ж дома! Здравствуйте, тетя Пелагея. Чайку хотите?

– Не-е… Некогда, работы хватат. Ты вот лучше мне в извещении на бандероль распишись…

Небольшая, юркая, тетка Пелагея от природы обладала столь зычным и могучим голосом, что могла свободно заглушить сирену.

– Из Тарту… Это где хоть, Женечка?

– В Эстонии…

– А-а-а… Гляжу, частенько тебе оттуда пишут… Ухажер, поди?

– Ой, скажете тоже, тетя Пелагея! – отмахнулась Женька. – Сначала выучиться надо, а уж потом об ухажерах думать.

– А вот это правильно, Женечка. Правильно! Никуда эти парняги не денутся.

А вот в этом вопросе, пожалуй, юная мадемуазель Колесникова могла бы с почтальоншей и согласиться. Хотя…

– Тетя Пелагея, почта до скольки сегодня работает?

– Дак как обычно, до шести. С часу до двух – обед!

– Заеду… Спасибо!

Окатившись бодрящей водичкой в летнем душе, Женя накинула на плечи старую отцовскую рубашку и побежала в дом – собираться.

Наскоро попив чаю с овсяным печеньем, прикинула…

Сегодня нужно было поспеть в три места… даже в четыре! Во-первых – в Дом пионеров, переговорить с директором насчет похода. Во-вторых – мама просила зайти за молоком к Анне Кузьминичне Семушкиной, пенсионерке. Та держала корову и коз, и вот уже около года Колесниковы покупали у нее молоко по сорок копеек за литр. Вообще-то, разливное в магазине продавалось за двадцать восемь копеек, и по сорок было дороговато, но в магазине-то поди еще возьми – очередь! Да и невкусное там молоко, как считал Александр Федорович. Будучи завгаром, он получал сто сорок рублей, плюс еще премии, ну и жена, бухгалтер, – сто десять. Так что денег в семье хватало. Правда, еще дочку нужно было учить, но Женя старалась, сессию всегда сдавала прилично и стипендию получала. Вот и сейчас прихватила с собой учебники и конспекты… Зачет зачетом, а экзамен по средневековому праву – о-очень непростой! Как и преподаватель…