С древнейших времен герои сражались за идеалы, являя человечеству образец доблести, воли и благочестия. Так они воплощали на земле учение о Пути. Путники считали этот мир лишь остановкой на пути к миру вечному. Жизнь со всеми радостями и печалями они воспринимали как испытание свыше – шанс проявить свои лучшие качества и снискать награду Властелина вселенной.

Теперь путники и герои остались в легендах. Ноланд читал о героях Четвертой и Третьей эпох и сожалел, что современность лишена подвигов и великих событий.

Одних лишь сказаний ему не хватало. Он оставался голодным, как если бы читал рецепты изысканных блюд, но не имел возможности их отведать. Наверное, поэтому он начал рисовать – чтобы воплотить свои грезы хоть как-то. В ящике стола лежали рисунки знаменитых монументов древности: Ксатранские врата, последний обелиск легендарного города Ашагал, три башни вечных хранителей… Ноланд верил в существование четвертой башни, мифической, о которой молчат официальные хроники, но так и не решился ее нарисовать, боясь своей фантазией осквернить сокрытую истину. Отдельный альбом он посвятил всевозможным дворцам, замкам и древним городам, как существующим, так и выдуманным.

С прочтением отцовского письма Ноланд ощутил веяние древнего героического духа в реальности. Как будто вместо очередной книги раскрыл дверь в сокровенный мир, полный тайн, чудес и подвигов, и ветер-чужеземец бросил в лицо запахи костра, грозы, крови и диких цветов.

Но кто он такой, чтобы вступать на тропу исследователя и вершить великие дела? Нет образования, нет профессии, нет настоящих друзей. Студент-недоучка, оставшийся наедине со своими фантазиями и волшебными сказками.

Ноланд сел за стол и обхватил голову руками, пальцы сжались в кулаки, норовя выдернуть волосы. Из-за этих вьющихся каштановых локонов его дразнили в школе красавчиком. Неужели он только оболочка без достойного содержания, пижон, чей удел служить баалу красоты?

Взгляд упал на подаренные отцом остановившиеся часы. Пунцовая медь хранила застывшее мгновение минувших лет. Половина восьмого – утра или вечера? Сверкнула догадка, яркая и горячая, словно магниевая фотовспышка. Девятнадцать тридцать: один, девять, три, ноль. Код от сейфа! Вот что имел в виду отец, написав "со временем ты все поймешь".

Ноланд побежал в подвал. Пусть он бездарный мечтатель, но еще он – Бремер, наследник великой миссии. То-то удивится дядя, когда вернется, а сейф открыт. Ноланд надеялся, что помимо прочего там окажутся сбережения для экспедиции: часть можно потратить на допуск к экзамену и выплату долгов, тогда дяде даже не придется закрывать фирму.

В подвале все было по-прежнему. Сейф ждал. Ноланд замер перед дверцей: мощной, незыблемой. Неизвестный металл загадочно блестел. Здесь они с дядей потеряли несколько дней… столько нервов потратили зря!

Ноланд сверился с отцовскими часами и набрал код. Сердце затрепетало, как флаг на ветру. Он нажал на ручку. Та не сдвинулась с места. Воображаемый ветер перемен прекратился. Душный подвал. Ноланд попробовал еще раз, затем еще. В животе возникла холодная пустота, ноги ослабели. Он присел на трубы и неверяще уставился на непреклонную дверцу сейфа. Неужели он все истолковал неправильно? Подвал показался Ноланду слишком маленьким, чтобы вместить разочарование и горечь от провала.

Ночью Ноланду приснился кошмар. Будто он решил еще раз попытаться открыть сейф и спустился в подвал. Когда он приблизился к дверце сейфа, она распахнулась и оказалась челюстью огромной пасти с острыми зубами. Из недр сейфа метнулся липкий раздвоенный язык и оплел Ноланда под ребрами. Пасть распахнулась во всю ширь, Ноланда обдало запахом лежалого мяса, и чудовище втянуло его в красную пульсирующую бездну. Челюсти сомкнулись, стало темно.