Мы каждый день собирались в Голливуде и катались всюду от Калвер-Сити до ранчо Ла-Брея, а улицы были нашим велопарком. Мы прыгали с любой наклонной плоскости, какую только удавалось найти, и, независимо от того, была полночь или самый час пик, мы никогда не уступали дорогу пешеходам. Мы были обыкновенными оборванцами на маленьких двадцатидюймовых велосипедах, но, когда неслись по тротуару всей стаей из десяти человек на максимальной скорости, то представляли опасность, и с нами приходилось считаться. Мы запрыгивали на скамейки на автобусных остановках, даже если там сидел какой-нибудь несчастный незнакомец, перепрыгивали через пожарные гидранты и постоянно соревновались друг с другом. Мы были подростками, разочарованными в жизни, которые пытаются найти выход из трудной жизненной ситуации, и единственным способом, который мы придумали, было прыгать на великах по тротуарам Лос-Анджелеса.

Мы гоняли по грунтовой дороге в долине Сан-Фернандо, около молодежного центра в Резеде. Это было километрах в двадцати пяти от Голливуда, а на велосипеде BMX такое расстояние преодолеть непросто. Мы цеплялись за попутки на бульваре Лорел Каньон, чтобы сократить себе дорогу. Я бы не советовал так делать, но мы относились к проезжающим машинам примерно как к креслам на подъемнике: мы ждали на обочине, а потом один за другим цеплялись к машинам и так заезжали на склон. Ехать на велосипеде, пусть и с низким центром тяжести, и сохранять равновесие, держась при этом за машину, скорость которой пятьдесять-шестьдесять километров в час, – довольно захватывающе, но сложно даже на ровной дороге; а попытаться провернуть этот трюк на нескольких подряд крутых поворотах с подъемом в горку на бульваре Лорел Каньон – задача совершенно другого уровня. До сих пор не понимаю, как нас всех не переехали. Еще меня удивляет тот факт, что я постоянно катался зацепом туда и обратно, и в гору, и с горы, причем часто вообще без тормозов. Мне казалось, раз я самый младший в компании, значит, я постоянно должен что-то всем доказывать, и, судя по лицам ребят после некоторых моих трюков, в этом я преуспел. Пусть они и были подростками, но впечатлить их было не так-то просто.

По правде говоря, мы стали настоящей маленькой бандой. Одним из ребят был Дэнни Маккракен. Ему было шестнадцать. Он был сильным, грузным, молчаливым типом, и люди сразу инстинктивно чувствовали, что с ним лучше не связываться. Однажды ночью мы с Дэнни украли велосипед с погнутыми вилками, и, пока он нарочно так прыгал на нем, чтобы сломать вилки и нас насмешить, он упал через руль и сильно повредил запястье, повсюду стала брызгать кровь. Я наблюдал за его падением с самого начала, как в замедленной съемке.

– А-а-а-а! – завопил Дэнни. Несмотря на боль, голос у него звучал слишком мягко для его размера – как у Майка Тайсона.

– Твою мать!

– Вот черт!

– Дэнни облажался!

Дэнни жил за углом, поэтому мы зажали ему рукой запястье, хотя кровь все равно сочилась у нас между пальцами, и так довели его до дома.

Мы зашли на крыльцо и позвонили в дверь. Открыла его мама, мы показали ей запястье Дэнни. Она спокойно и скептически посмотрела на нас.

– И какого хрена вы от меня хотите? – удивилась она и захлопнула дверь у нас перед носом.

Мы не знали, что делать. К этому моменту Дэнни уже побледнел. Мы даже не знали, где находится ближайшая больница. Мы повели его обратно по улице – на нас по-прежнему брызгала кровь – и остановили первую же машину.

Я просунул голову в окно и истерически закричал: «Здрасьте, мой друг истекает кровью, можете отвезти его в больницу? Он же умрет!» К счастью, за рулем сидела медсестра.