Дотронулся до шеи языком и повел влажную горячую дорожку, одновременно контролируя скорость, с которой я впускала его в себя. Когда он вошел до конца и уперся внутри, вызвав у меня короткий тяжелый стон, Макс сжал зубы, оставляя на коже полукруглую отметину.

— Ты еще и укусы будешь оставлять?

Я поерзала, привыкая к ощущению заполненности внутри, и оперлась ладонями на его грудь. Он лежал подо мной такой вальяжный, красивый как бог, с растрепанными выгоревшими волосами — я и не помнила, когда последний раз была в постели с таким красавчиком.

— Я бы тебе и маячок вживил, и ошейник надел с коротким поводком, чтобы не сбежала.

— Разве тебе не понравилось меня ловить?

Он прошелся взглядом по моему телу так нагло, что захотелось прикрыться. 

Несмотря на то что девичья честь была уже полностью повержена. Я приподнялась и вновь опустилась на него, все так же опираясь на ладони. Мое тело, разогретое им же вчера ночью, требовало отнюдь не работы, оно хотело вот этого — кожа к коже, искры между нами, магнитное притяжение столь сильное, что разлепить нас практические невозможно.

— Посмотрим, стоит ли приз усилий, — ухмыльнулся он провокационно.

— Что? — Я отшатнулась, попытавшись слезть с него, но Макс положил горячие ладони мне на бедра, резко вернув обратно, вогнав себя вновь до конца.

— Нет, родео выглядит иначе. Я забыл. Это я должен вырываться… — он поддал бедрами вверх. — Но я не хочу.

Все внутри меня просило двигаться, чувствовать горячую упругую плоть, скользить по ней, и я не могла противостоять этому. Разве я не хотела еще полчаса назад именно такого — бездумного жаркого траха с красивым молодым самцом?

Хорошо, с конкретным красивым молодым самцом, со слишком длинным языком.

Я уперлась ладонями в его твердый живот, откинула голову и просто отдалась ритму: вперед-назад, в глубину, наружу почти до конца, обратно. Загорелые руки на моей коже скользят сначала осмысленно — он ловит грудь ладонями, сложенными лодочкой, накрывает ее, тянется к плечам, оглаживает целиком. Но потом, по мере того, как я ускоряю темп и закусываю губу, чувствуя, как внутри вновь разгорается пламя, движения рук становятся хаотичными. Касание, мимолетное сжатие, пальцы на животе, ловят мои пальцы, ладонь гладит меня по щеке… И дыхание Макса тоже ускоряется, я чувствую, что внутри меня становится все мокрее, но и теснее.

А потом он резко кладет руки мне на бедра и фиксирует, запрещая двигаться.

— Стой… — его дыхание срывается, на лице уже нет нагловатой улыбки, губы приоткрыты и я наклоняюсь, чтобы облизнуть с них его сочный вкус. — Погоди, давай притормозим.

Я выпрямляюсь и жду, пока он справится со своим возбуждением. Но Макс не просто ждет — он облизывает большой палец и обводит по кругу мой напряженный сосок, прищурившись наблюдает за моим лицом.

Сжимает его двумя пальцами — сначала легонько, а потом все сильнее, пока я не вскрикиваю, и тогда он приподнимается и ловит его губами, даря такую нежную ласку, что на магистрали «соски-клитор» загораются новогодние огоньки, и я нетерпеливо начинаю елозить, пытаясь потереться о Макса так, чтобы зажечь там еще и новогоднюю елку.

Он проводит языком вниз по груди, накрывает ее ртом — она едва ли дотягивает до первого размера, и у него это почти получается, — но потом соскальзывает и оставляет жадные засосы-укусы на животе, на груди, на руках и даже на ребрах сбоку. Присасывается к чувствительной коже так, что мне почти больно.

— Макс! — вскрикиваю я с упреком, но он поднимает мутные от страсти глаза и оправдывается: