Начальство беснуется, что я характер показываю, но они сами виноваты. Директор возмущается, а сделать ничего не может. В обед пригрозила, что заявление на стол положу, если продолжатся разговоры про бесплатный труд до полуночи. Сказала, что у меня есть должностные обязанности, а «гореть» на работе мне уже не хочется.

Не чувствую я больше той искры, что жила во мне все эти годы, которые я, словно киборг, пахала и не замечала, что жизнь пролетает мимо меня. Всё, пролетела…

Вечером Матвей дома, что не может не радовать. Улыбаюсь и заглядываю в спальню:

– Поговорим?

– Что? – бубнит.

– Я понимаю, что тебе тоже хреново. Может, обсудим варианты?

– И какие они?

– ЭКО? – присаживаюсь на край кровати и даже улыбаюсь.

– И сколько это удовольствие стоит?

– Много, – мгновенно поникаю, – но мы найдём деньги, – стискиваю зубы, понимая, что ничего мы не найдём, ведь это значит, мне придётся работать, а кто тогда будет беременным и с дитём сидеть потом?

Думаю, это отразилось на моём лице, потому что Матвей хмыкает и кривится:

– Давай не будем питать ложных надежд. Нам негде взять такие деньги, ты же знаешь. Может, больше не будем поднимать эту тему? Мне надо это переварить, самому, понимаешь?

– Ладно, – ретируюсь, – ты голодный? Хочешь, я твой любимый супчик приготовлю? – ласково улыбаюсь.

– Угу, – кивает и улыбается в ответ.

Да, пожалуй, может, мы и сможем всё наладить. Первые шаги всегда тяжело делать. Компромисс – штука нехитрая, кому-то приходится уступать.

Иду и варю рассольник.

А пока готовится перловка, достаю ступку и измельчаю печенье. Добавляю мягкое сливочное масло и сгущённое молоко и хорошо вымешиваю руками. Формы у меня пока нет, поэтому вожусь и придаю пирожным вид мороженого. Вставляю палочки и отправляю в морозилку на два часа.

Заканчиваю с супом и накрываю на стол, попутно режу салатик и делаю тосты. На запах приходит Матвей. Мы молча ужинаем.

Я остаюсь убирать посуду, а муж уходит в спальню. Больше не пытаюсь завести разговор – нет настроения, да и есть у меня куда более приятные дела.

Погружаюсь в приготовление глазури – растапливаю специальный шоколад, купленный в магазине для кондитеров, и медитативно обмакиваю в него моё мороженое, сверху посыпаю сахарными шариками. Комбинирую белый и тёмный шоколад, пробую украсить так, чтобы это выглядело, будто в дорогом магазине куплено. Что-то даже получается.

Закончив, убираю их в холодильник, а сама навожу порядок в кухне.

– Чего спать не идёшь? – в дверях появляется заспанный Матвей.

– А сколько времени? – изгибаю бровь.

– Да как бы уже первый час, – указывает на микроволновку.

– Увлеклась, – улыбаюсь, вдруг осознав, что я уже в сову превратилась – сейчас приду.

– Чем?

– Пирожное делала, – достаю из холодильника дощечку, обтянутую плёнкой.

– Не понял, – принюхивается. – Это пирожное или мороженое?

– Картошка, – хохочу, – обычное пирожное из печенья.

– Можно?

Прогресс налицо, видать, громко я ругалась прошлый раз из-за торта, раз спрашивает.

Киваю и ставлю лакомство на стол. Включаю чайник – ночной перекус надо организовать по фэншую, а то вдруг жирок не отложится на боках.

Съедаем на пару добрую половину ненастоящего мороженого и заваливаемся спать. Отключаюсь моментально, а утром на телефоне смс от Матвея. Он уехал за вещами к матери, а потом попробует вернуться на работу.

Сладости творят чудеса?

Творят, конечно, да только не такие, жаль, я этого не знала раньше. С широкой улыбкой и остатками пирожного еду на работу, начальница от угощения в восторге, всячески хвалит. А после работы спешу домой и снова через магазин. Сегодня попробую что-нибудь ещё приготовить.