стать женщиной по-настоящему.

Мужчина перекидывает через мое бедро ногу, его пенис призывно тычется мне прямо в промежность. Безжалостно вдавливает головку слегка внутрь, и тут же приподнимается, поглаживая гладким наконечником флоггера. Кругляшок входит наполовину, он тотчас его выдергивает и размазывает им же мой нектар по внутренней стороне бедер. Я едва не воплю, чтобы прекратил меня мучить, но память подбрасывает спасительный круг:

— Пожалуйста… Грань… — бормочу сипло, но громко, закинув ноги ему на поясницу, и откидываюсь на спину.

Он натягивает презерватив, горячность наших тел сливается в единый, нестерпимый огонь, и я выгибаюсь, почувствовав, как он проникает в меня. Внезапная боль возвращает к реальности, я стискиваю зубы, но крик всё же раздирает тишину. И Господин, наткнувшись членом на препятствие, яростно шипит:

— Так ты что, правда девственница, мать твою?!

2. Глава 2.

Аврора

Просыпаюсь я тяжело, голову не оторвать от подушки, тело ломит так, будто по мне проехал бульдозер. Как ни странно, мысли ясные, а память чистая, и от воспоминаний вчерашней ночи жутко стыдно. Вчера всё происходило как в тумане, но я точно знаю, что не пила спиртного и не курила никаких одурманивающих трав. Я вообще не увлекаюсь наркотиками, да и ничего, кроме сухого вина, не употребляю.

Роюсь в закоулках сознания, медленно сев в постели. Между ног отзывается тупая боль, машинально откидываю одеяло, и раздвигаю колени. Вот тебе и первый раз, чёрт! Стала я женщиной или нет? Мой неведомый любовник всё же порвал плеву, иначе, откуда кровь на внутренней стороне бёдер и эта боль? Значит, я теперь не девственница, но удовлетворения не испытываю. Боже, что он со мной вытворял, перед тем, как мы очутились на кровати! Щеки заливает краской, я поднимаюсь, и, морщась при дискомфорте в паху, плетусь в ванную.

«Ну, а чего ты хотела? Знала же, что в том клубе будет, всё равно пошла», — вздыхает внутри меня притихшее второе «я». Думать о ночном развлечении совсем тошно, но мысли вертятся вокруг него. Пускаю сначала обжигающе холодную воду, подсовываю под струи голову, и несколько секунд блаженно стою, смывая остатки тяжелого сна. Потом всё же двигаюсь к зеркалу. Да, женщиной-то я стала, но не так, как рисовалось в мечтах. Ни о каких плетках я даже не помышляла, когда переступала порог кабака.

Передергиваю плечами, будто наяву слыша отрывистые фразы и недовольный голос Господина:

« — Одевайся, черт тебя раздери! И вон отсюда! Узнаю, какая мразь подсунула мне целку, башку отверну! А ты?! Какого хрена ты сюда приперлась, а? Острых ощущений ей захотелось! Да знай я, что ты никогда не трахалась, вышвырнул бы сразу вон! Ну, чё уставилась, проваливай, сказал!»

После его обидных слов, мучительно сгорая со стыда, я торопливо натянула платье, пальцы дрожали так, что умудрилась сломать замочек молнии, и пулей выскочила из комнаты порока. Каким-то чудом добралась до выхода, оглушенная не только громыхавшей музыкой, но и унижением, и поймала такси. Туфли так и остались там, возвращаться за ними желания не было. И вот сейчас, при ярком свете нового дня, мне невыносимо взглянуть на свое отражение в зеркале.

Чего он так разъярился? Потому что я оказалась не развратной девкой, с которой он хотел воплотить в реальность свои постыдные фантазии? Глубоко вдохнув раза три подряд, я всё же поднимаю голову, и провожу рукой по запотевшей амальгаме. Лицо заспанное, припухшие веки, искусанные губы, и торчащие, как воронье гнездо, волосы. Обычный вид, какой у меня бывает спросонья. Ощупываю ягодицы, приспустив пижамные шорты, и ощущаю ладонью небольшие поперечные рубцы.