Это напрягало. Мне чудилось, что я — жертва какого-то заговора. Или он устроил мне проверку? Я не знала, что думать и как себя вести. Мало того, что жить в чужом доме было невыносимо неуютно, так вдобавок к этому прибавилось и одиночество. Ирка укатила в отпуск к родителям, переехавшим в деревню, и мне было не с кем просто поговорить. А мысли сводили с ума. Изводили своей нелепостью и грешностью, особенно ночами, когда мир замирал за окном, я лежала без сна, зачем-то вспоминая моменты встреч с Забродиным.

Беспокоит и Юлия Анатольевна. Женщина очень тихая, до самого вечера я её вообще не вижу, и бесцельно брожу по дому, разглядывая картины и дизайн интерьера. Какая-то непонятная часть меня начинает ликовать, если Денис случайно оказывается рядом, и я ловлю на себе его задумчивый, всё тот же горящий взгляд. Подсознательно жду чего-то, втайне желая его прикосновений, обещания и похотливого блеска в холодных синих глазах.

И дождалась.

— Аврора! — оклик настигает меня на середине лестницы, я, на ходу заматывая яркий шарф поверх воротника парки, шла из своей комнаты, решив немного побродить по заснеженным улочкам.

Сидеть взаперти в четырех стенах всё равно, что в клетке. К тому же, мне позвонила соседка, которой я оставила ключ от квартиры, и встревоженно сообщила, что видела, как у моей двери топтались двое незнакомых мужиков. Воровать у меня нечего, но проверить нужно, что приятного, если в моих вещах будут рыться чужие дядьки!

На мгновение, замерев на месте, я нерешительно иду дальше. Забродин натягивает короткое черное пальто, я старательно смотрю поверх его плеча.

— Хотите узнать, как успехи у Полины, Денис Евгеньевич?

— По дороге расскажешь. Хорошо, что ты тепло одета, на улице минус сорок. Когда следующее занятие? — роняет он властно, шагнув к перилам.

По дороге? Он что, собрался идти со мной?!

— В шесть вечера. А… Куда мы? — голос предательски дрожит, но ответа не звучит.

Я посасываю верхнюю губу. Дурная привычка, Ирка всё время меня за это шпыняет. Но в волнении я делаю это неосознанно. Денис пристально смотрит на мой рот, и я замечаю, как темнеют его глаза. Ждет, пока я спущусь, неподвижно застыв у подножия лестницы. Когда я равняюсь с ним, внезапно притягивает к себе за пушистый мех на капюшоне куртки, меня обдает терпким запахом сигаретного дыма и крема для бритья. А еще от мужчины чуть уловимо тянет морозной свежестью, принесенной со двора, и я невольно вдыхаю глубже.

— Прекрати так делать. — рычит вполголоса Денис, уткнувшись мне в висок.

Сердце отбивает бешеный дробный марш, я не сразу соображаю, о чем он предупреждает. Его близость выбивает из легких воздух, прячу руки в карманы, страшась ненароком дотронуться до его пальцев.

— Делать — что? — сипло спрашиваю, и кажется, что под его пронизывающим взглядом, которым он меня внимательно окатывает, тело плавится в мягкий воск.

— Сосать свою губу, чёрт подери!

Тут же, противореча своим же словам, касается указательным пальцем, моей верхней губы, надавливает подушечкой, принуждая раскрыть рот. Приходится слегка запрокинуть голову, чтобы не выглядеть покорной.

— Меня это чертовски возбуждает, — хрипло признается он, очерчивая линию моего подбородка и, снова возвращаясь к губе, проталкивает палец в рот, щекочет мой язык.

Это настолько интимный жест, что я нервно сглатываю ком. Горло пересохло, говорить вообще задача невыполнимая. Мы стоим, безмолвно беседуя глазами, он продолжает исследовать мои губы, то мягко обводит контуры, то настойчиво тискает их мякоть. Вот тут я, не успев толком сообразить, что творю, обхватываю его палец очень плотно, втягиваю в рот. Денису это определенно  по вкусу, он хищно улыбается, и вот я на свободе.