– А сейчас у нас что? Завтрак?

Время и в самом деле одиннадцать.

Конечно, ржаной хлеб еще вполне мог бы часик подождать. Ну полчасика точно.

Но мне жутко не хочется, чтобы он пялился на Маринкину грудь.

А этот!

Этот!

А-лек-сей!

Сидит и улыбается.

Прямо вот чуть не ржет!

И на меня косится!

Смешно ему, значит!

Повеселиться зашел.

– Марин, посмотри ржаной хлеб, пожалуйста, – не поднимая глаз от витрины, прошу помощницу.

Приказным тоном прошу, между прочим.

Она фыркает, злится, но подхватывает фартук и, чуть не снося поддоны своим объемным бюстом, скрывается в подсобке.

В зале повисает неуютная тишина.

Бли-ин…

И зачем я это сделала?

Лучше б он с Маринкой заигрывал!

Совершенно не знаю, куда себя деть.

Поворачиваюсь к уже разложенным слойкам и начинаю их по второму кругу перекладывать на соседний прилавок.

Он медлит, поднимает стакан с кофе, делает глоток, удовлетворенно кивает и оборачивается ко мне:

– Ну, привет! Саша…

.

Чуть больше, чем за год до этого

– Мне нужен этот конкурс! Ты не понимаешь! Мне нужен этот конкурс! – размахивая руками, убеждаю Маринку.

Хотя… Наверное, скорее, себя.

– Это же высшая лига пекарей! Это… Это… Это как Оскар среди кондитеров!

– Саш, – моя подруга детства смотрит на меня жалобно и немного снисходительно. – Ну куда ты со своими провинциальными рецептами? Там такие повара, – она воздевает руки к потолку. – А ты…

– А я всем докажу! – топаю ногой. – Всем докажу, что я не хуже! Бабушкин рецепт уникален! Я его доработала, адаптировала! Они такого никогда не видели! Да они от одного аромата в обморок упадут!

Я собираюсь выйти на конкурс с ржаным хлебом с солодом, изюмом и семечкой.

Фишка в том, чтобы взять определенный сорт несладкой ягоды. И семечку измельчить, но не в муку. И обязательно дать тесту маслом семян насытиться, и…

Боже, да там же столько нюансов.

Столько мелочей, к которым я уже привыкла с детства, но для других это как высшая математика.

– Я их всех сделаю, Марин! Я смогу! – твердым голосом убеждаю подругу.

– Эх, Сашка! – моя бывшая одноклассница распахивает объятия. – Бабушки бы тобою гордились!

Я всхлипываю.

Да…

Бабушки бы мною гордились.

Особенно баб Валя. Я ж на конкурс с ее рецептом иду.

Она пекла всегда. Каждый день. Хлеб в магазине мы вообще не покупали. Тесто замешивала на раз-два и не считала это чем-то сложным или особенным.

Она и сама была как сдобная булочка. Низенькая, полненькая.

А я уродилась в баб Машу – высокая и тощая, как жердь.

И, несмотря на то, что любила печь, вес никогда не набирала.

Баб Валя сокрушенно вздыхала, а баб Маша гордилась, что вот у нашей-то девочки не будет проблем с женихами!

Проблемы были. Несмотря на то, что я пекла, по словам баб Вали, как волшебница, и выглядела, по словам баб Маши, как богиня, проблемы были.

Может, оттого, что растили меня две старушки, и в обществе сверстников я просто не знала, куда себя деть?

Так уж вышло – родители погибли в автокатастрофе, когда я была совсем крохой. Их матери погоревали да и… съехались, чтобы вырастить внучку.

У нас дома всегда было вкусно, чисто и весело.

Но с ровесниками общаться я не умела.

Зато ж выучилась великолепно. Школу закончила на высшие баллы.

Но когда решила поступать на технолога хлебобулочной промышленности, больше всего возражала, как ни странно, баб Валя!

“Да разве это профессия!” – сокрушалась старушка.

“Ты же и так умеешь печь!” – вторила ей баб Маша.

А я стояла на своем.

Сердцем чувствовала, что если подойти к бабушкиным рецептам с научной базой, то…

К сожалению, к тому времени, когда я решилась открывать пекарню, ни баб Вали, ни баб Маши со мной уже не было.