– Кирилл...

– Вечером поедем вместе: я отдам вам ключи и заберу свои вещи, – сказал он таким тоном, словно это уже дело решённое. – Надеюсь, Инна Анатольевна не откажется...

– Я уверена, что мама с удовольствием согласится, – Евангелина улыбнулась ещё шире, не зная, каким богам возносить благодарственные молитвы за то, что в её жизни появился такой замечательный человек. – Спасибо тебе, Кирилл, огромное спасибо!

«А если сразу и не согласится, я сделаю всё, чтобы она приняла это великодушное предложение!»

6. Глава 6

Константин Андреевич оказался моложавым худосочным мужчиной с небольшими залысинами, и хотя у него на безымянном пальце имелось кольцо, одна из медсестёр посматривала на него весьма и весьма заинтересованно, в то время как он сам весьма заискивающе заглядывал в глаза заведующему хирургическим отделением и расшаркивался перед ним всеми возможными способами. Наблюдая за его поведением во время обхода, Ева поморщилась, но уж к кому приписали отца, к тому приписали. Для неё были важны исключительно его профессиональные качества, на наличие которых она очень и очень надеялась.

После обхода девушка перехватила доктора в коридоре, чтобы не толпиться в ординаторской, и, отведя в сторонку, устроила ему допрос с пристрастием. Он сообщил, что в данный момент пациенту нужен максимальный покой, поэтому разрешил только кратковременное посещение. Если у отца не будет послеоперационных осложнений, то уже завтра его могут перевести из реанимации в обычную палату. Большего от него добиться не удалось, так как он спешил на внеплановую операцию, после которой обещал составить для папы список необходимых медикаментов и разрешённых продуктов и сказал, что некоторые блюда из больничной еды тоже могут подойти. Но Ева была абсолютно уверена: больничную еду отец в рот никогда не возьмёт, даже если будет умирать с голоду.

Вернувшись к матери, Евангелина обнаружила ту беседующей с медсестрой, которая ставила папе капельницу.

– Мам, нам разрешили зайти к нему ненадолго, – Ева приобняла мать. – Если не будет ухудшений, то завтра папу переведут в обычную палату и мы сможем побыть с ним подольше.

Однако когда они вошли в реанимационную палату... отец спал. Мама присела рядом с ним на стул, а Ева осталась стоять, глядя на этого, казалось, разом исхудавшего и измождённого человека, который буквально вчера кипел энтузиазмом и строил всех и вся. Вот она жизнь: никогда не знаешь, что ждёт тебя в следующую секунду.

Отвернувшись и сморгнув слёзы, девушка посмотрела на другую посетительницу: дряхленькую старушку, которая держала за руку лежащего на койке ещё более дряхлого старичка. И Евангелине вдруг подумалось, как здорово прожить с тем, кого ты любишь, до самой старости и поддерживать друг дружку и в болезни, и в здравии. Вот бы и ей так: встретить СВОЕГО человека, который поможет, а не подставит подножку, поддержит, а не оттолкнёт... и кого самой захочется поддержать в ответ. И чтобы без взаимных подозрений, беспочвенной ревности, измен или разводов, но зато с детьми, совместным отдыхом и...

Завибрировавший телефон прервал поток неуместных мечтаний. Ева выскользнула в коридор и ответила на звонок из ресторана, куда намеревалась сегодня попытаться устроиться официанткой. Её ждали к трём часам, а это значит, что нужно поторопиться: на обеденное время она договорилась с двумя магазинами, чтобы пораздавать листовки.

Вернувшись в палату интенсивной терапии, Ева легонько погладила руку отца. Хотя бы просто для того, чтобы убедиться: он жив. Приобняв ударившуюся в слёзы маму, она увела её в коридор, усадила на скамью и дала бутылочку с водой, которую купила в аптеке. Пока мама пила, девушка продолжала её обнимать и поглаживать, приговаривая, что всё будет хорошо.