Обойдя комнату, Макс улёгся на упругую кровать, застеленную бледно-розовым шёлковым покрывалом в мелкий бордовый цветочек, и посмотрел на бордовые с розовыми цветочками шторы. Эх, типичная девчонка и любительница розового. Интересно, а она лежала на этой постели, как и он, глядя на шторы? Или же смотрела в потолок с причудливой лепниной, похожей на завитки крема на торте? А может, в экран смартфона, читая грязные статейки о себе самой?

На мгновение Державину стало стыдно и за эти статьи, и за насильственный поцелуй, и за те слёзы, которые стояли в глазах Евангелины, когда она держала в объятиях сначала потерявшего сознание отца, а потом мать. Но он заставил себя отогнать эту слабость, пошатнувшую было его решимость. Нет, поздно отступать, он слишком далеко зашёл и должен достичь желанной цели, цели, к которой стремился долгие годы, с того самого дня, когда в его класс вошла самая прекрасная в мире девчонка и села не рядом с ним, а сама по себе.

Так Максим и заснул на её постели поверх покрывала, утопая в нежном девичьем аромате, который отчаянно хотел ощутить вживую, прижавшись к его владелице. И эта ночь прошла для него удивительно спокойно, овеянная неповторимой женской атмосферой, той атмосферой, в которой он отныне мечтал засыпать и в которой желал просыпаться.

Разбудил Еву звонок от мамы: около пяти часов утра, перед самым будильником, запиликал телефон, издавая характерную мелодию. Девушка проморгалась и потянулась к смартфону, но замерла в нерешительности, а сердце тревожно забилось. Вдруг плохие новости? Пересилив себя, она подняла трубку и, услышав хорошие вести, улыбнулась выглянувшему из ванной Кириллу, подбородок которого с одной стороны был покрыт белой пеной:

– Папа очнулся! Надо ехать за лекарствами для утренней капельницы...

Быстро одевшись и почистив зубы пальцем, Евангелина кое-как расчесала волосы пальцами, снова заплелась и покинула пусть и тесное, но гостеприимное жилище, позволившее не ночевать на улице. По пути в больницу они с Кириллом зашли в круглосуточный магазинчик, где купили свежей выпечки и йогурта, чтобы и самим позавтракать, и маму покормить. Хвала богам, журналистов возле больницы в этот достаточно ранний час ещё не было, зато в припаркованной неподалёку машине знакомые лица из бывшей охраны отца Ева таки разглядела. По ходу, Макс оставил конвой.

Дежурный врач обнадёжил, что в случае строгого соблюдения предписаний прогноз достаточно оптимистичный, и дал список лекарств для утренней капельницы. Дальнейшее лечение после утреннего осмотра и обхода назначит Константин Андреевич, его лечащий врач, который придёт только к восьми. Он же распишет для отца диету на ближайшие дни.

Отдав Кириллу список, девушка отправилась повидать родителей.

– Ну как он? – первым делом спросила маму, ожидавшую в коридоре.

– Меня пока не пустили к Андрюше, время посещений ещё не пришло... – ответила та, взволнованно шагая из стороны в сторону.

– Сейчас Кирилл принесёт лекарства – и папе поставят капельницу. А ты пока перекуси, – она подала ей пакет с едой.

– Кирилл?! – вздёрнула брови мама и даже остановилась от удивления.

– Да, Кирилл, – кивнула девушка. – Он меня вчера фактически спас и не позволил ночевать на улице, а теперь поможет нам с лекарствами...

– Подожди, дочка. Ты хочешь сказать, что ночевала в дома бывшего телохранителя?! – опешила родительница. – То есть провела ночь наедине и незнакомым мужчиной?

И Ева неожиданно для самой себя разозлилась. Своей гордыней мама уже оттолкнула Державина, а если сейчас оттолкнёт и Кирилла...