– Подними щит, кастодианин. – Тана ударил клинком о щит и перешел на бег.

Замах снизу, траектория по диагонали.

Парень должен был остановить его щитом, но по привычке парировал мечом и чуть не пропустил ответный удар щитом. Он никак не мог привыкнуть, что его использовали в равной степени как для защиты, так и для нападения.

Тархельгас попытался проделать похожий трюк и после блока сам замахнулся щитом, но вышло это настолько неуклюже, что Тана легко обошел его и плашмя ударил по спине, наградив парня неслабым синяком.

Тибурон в ответ размахнулся клинком по дуге в надежде отогнать противника. Вновь так же неумело и на потеху публике. Его неумолимо начинала поглощать злоба.

Он не мог вспомнить, удалось ли ему взять себя под контроль или унять гнев, но тот точно не сдался и пошел в атаку.

Грубо, из последних сил и прямо в лоб.

Удар, блок, снова удар и парирование.

Тархельгас сделал шаг вперед и тут же назад, нанося выпад сбоку и потащив меч на себя, помогая плечом и корпусом.

И вновь он забыл, что новый клинок на порядок короче. Вся атака просто ушла в пустоту, а после последовал удар от сержанта, поваливший парня на спину и разом сбивший с него всю спесь.

– Успокойся, кастодианин, – предостерег Тана, не обращая внимания на приглушенный смех наблюдавших за боем. – Ты точно представитель двенадцати? Не бастард?

В вопросе сержанта не крылось и капли издевательства. Простое любопытство, ведь один кастодианин стоит как минимум троих стражей. Если верить слухам.

Но для Тархельгаса эти слова обрушили лавину, что он с таким трудом пытался удержать с того самого момента в театре.

Все навалилось разом. Астисия, ее предательство, изматывающий путь, полный унижения, эта крепость, где ему не место, постоянные насмешки. Даже сраный обрубок меча и бесполезный щит бесили его.

И тогда Тархельгас услышал громогласный хор голосов, призывавших его отомстить любой живой душе, которую он сможет достать.

Тибурон высвободил левую руку от щита и, подорвавшись с земли, набросился на сержанта.

Рубящий замах в корпус. И тут же приглушенный звук удара от блока щитом.

Смех на ристалище прекратился следом.

Парень обрушил клинок сверху с мощью, не уступающей гильотине, тут же перейдя в колющий выпад, едва первая атака захлебнулась в блоке. Сержант Тана наконец пришел в себя от внезапного напора новобранца и, погасив выпад, лишенный всякой тактики, ушел в бок, после чего точным ударом по эфесу выбил меч из неумелых рук.

Кромка металлического щита врезалась в грудь мгновеньем позже, да с такой силой, что, казалось, прикончит Тархельгаса. Боль должна была быть невыносимой, но голоса лишили его возможности сдаться. Только борьба.

Он перевернулся, не чувствуя ничего, кроме жгучей ярости, и стал ползти по земле в попытке добраться до меча.

Сержанту пришлось придавить парня ногой в надежде остудить горячий пыл.

И снова Тархельгас вернулся в грязь. Ему стало сложно дышать. Голоса начинали глохнуть. Хор замолкал. Заставлял успокоиться, потому как, продолжи он бороться еще хоть немного, то погибнет, что противоречило его естеству.

Главное – выжить.

Он начинал чувствовать боль в руке, спине, груди, холод земли на лице и то, как не хватало воздуха. Однако Тана продолжал держать его.

– Дхаирдэ, – раздался командный голос старшего Стихилеса, – всех в строй. Этого, – кивок в сторону Тибурона, – тоже.

Тана тут же отошел в сторону, отпустив парня, который медленно перевернулся на спину, пытаясь отдышаться.

– Учим его манерам, – пояснил лейтенант, но Стихилесу словно и дела не было до увиденного.