Дагфинн, зарычав, оттолкнул девушку, явно не рассчитав силы. Она отлетела, упала на диван и громко вскрикнула.

– Извини! – выдавил он из себя. – Тебе лучше уйти! Немедленно!

Подхватив вещи девушки, он швырнул их ей на колени.

– Ты же не хочешь сказать… В чем дело? Мы собирались заняться сексом! Я же сказала тебе, что согласна на все, чего бы тебе ни захотелось!

– Я, черт возьми, больше не согласен! Уходи. Пожалуйста!

Девушка, поливая его бранью, натянула платье и, засунув белье в сумку, вылетела из номера. Финн так и стоял посреди комнаты и сжимал в кулаки руки. Они помнили мимолетное тепло Ирис, когда она врезалась в него в коридоре, и он, сам не сознавая, что творит, прижал к себе и впился голодным поцелуем в ее шею.

Дагфинн облизал губы, желая еще раз ощутить на них ее вкус . Вкус, который он ненавидел за то, что он столько лет сводил его с ума. Который делал для него кожу любой другой женщины безвкусной. Ирис обратила любую близость с женщиной в его жизни в полной полынной горечи бессмыслицу. Превратила своим уходом секс в просто лекарство от напряжения и пустоты, забрав из него истинное наслаждение и восхитительные краски. С другими каждый раз это был процесс, приносящий облегчение и примитивное удовольствие. Долбаная разрядка. Почти все равно, что подрочить. Ты кончаешь и вроде расслабляешься, но желать от этого не перестаешь. Желать того, что с их самого первого раза стало его зависимостью, его основным голодом, единственным, что по-настоящему насыщало его тело и душу, делая его счастливым и полноценным.

***

Он тащил Ирис бегом по коридору к своему отсеку. Редкие попадавшиеся им по дороге кадеты провожали их удивленными взглядами, но Марко было плевать. Абсолютно плевать, что у него сейчас на лице написано – он умирает от желания оказаться в теле Ирис и убьет любого, кто может встать у него на пути. Потому что именно так это и было.

– Они так смотрят, – пробормотала Ирис, едва поспевая за ним.

– Наплевать, Цветочек. Шевелись, или я лопну от нетерпения.

Вломившись в отсек, они застали там Федора.

– Где тебя носит? – спросил его друг, но осекся, увидев за его плечом Ирис. – Упс... Можно тебя поздравить?

– Соколовский, уматывай на фиг из моего отсека, – рявкнул Марко, прижимая Ирис к себе.

– Ну, раз такая спешка... – ухмыльнулся друг.

– Живо, или я выкину тебя!

Федор ушел, смеясь и бормоча что-то о том, что завтра хочет все подробности.

– Ты станешь рассказывать ему о нас? – вскинула на него глаза Ирис.

– Обойдется! – пробормотал Марко, расстегивая ее комбинезон. – Ты моя, Ириска. И ничего, даже просто слов о тебе я не готов отдать кому-то.

– А раньше? Вы рассказывали друг другу раньше? – спросила она, хватая и останавливая его руки, уже стянувшие ее одежду до пояса.

Марко замер. Он тяжело дышал и напряженно смотрел в глаза Ирис, в очередной раз поражаясь тому, с какой же легкостью тонет в них. Но в этот раз это приносило ему радость, а не боль. Потому что она, наконец, была с ним. Была уже почти совсем его. И он ничему не позволит помешать ему получить Ирис окончательно и без остатка. Сделать своей. Впервые ему хотелось такого с девушкой. Все его отношения раньше были просто ради взаимного удовольствия, никак не связывая его с партнершей. Потому что Марко четко понимал, что, закончив академию, возможно, больше никогда больше даже не увидится с этой девушкой, когда задания раскидают их по разным уголкам Вселенной. И, в принципе, никогда это не смущало его и нисколько не беспокоило.

Но с Ирис все было по-другому. С самого первого дня он ощутил этот импульс внутри. Сделать своей и только своей. К ней он готов каждый раз нестись, словно притягиваемый гравитацией страшной силы, возвращаясь раз за разом. Впервые он чувствовал себя не главным светилом в Солнечной системе их с Ирис зарождающихся отношениях, а всего лишь спутником, вращающимся вокруг нее одной. И это произошло как-то само собой, не ломая его. За те месяцы, когда он стремился к ней, тоскуя и изнемогая, желая их близости, Ирис стала его якорем и основной потребностью.