Эти два объявления показались мне довольно любопытными. По-видимому, служащие допустили какую-то ошибку, и это привело к появлению двух объявлений. Но моей главной заботой была София. Я поспешно послал ей вторую телеграмму:

«Только что прочел известие о смерти вашего дедушки. Глубоко сожалею. Дайте мне знать, когда я могу вас увидеть. Чарльз».

Телеграмма от Софии пришла в шесть часов, в дом моего отца. В ней говорилось:

«Буду у Марио в девять часов. София».

Мысль о том, что я снова встречусь с ней, одновременно взволновала меня и заставила нервничать. Время ползло так медленно, что это сводило меня с ума. Я пришел к Марио за двадцать минут раньше назначенного времени и стал ждать. София опоздала всего на пять минут.

Всегда испытываешь шок, когда снова встречаешься с человеком, которого долго не видел, но о котором ты думал все это время. Когда она наконец вошла во вращающуюся дверь, наша встреча показалась мне совершенно нереальной. София была одета в черное платье, и это почему-то меня испугало. Большинство других женщин носят черное, но я вбил себе в голову, что это знак траура, и меня удивило, что София принадлежит к тем людям, которые действительно носят черное – даже в знак скорби по близкому родственнику.

Мы выпили по коктейлю, потом нашли наш столик. Говорили быстро и лихорадочно, расспрашивали о старых каирских друзьях. Это была искусственная беседа, но она помогла преодолеть первую неловкость. Я выразил ей соболезнования по поводу смерти дедушки, и София тихо ответила, что она была «очень внезапной». Затем мы снова предались воспоминаниям. Я начал испытывать неловкое ощущение того, что нечто идет не так, и это не связано с первой естественной неловкостью встречи после разлуки. Определенно, что-то было не в порядке с самой Софией. Не собирается ли она сказать мне, что нашла другого мужчину, которого любит больше, чем любила меня? Что ее чувство ко мне было «ошибкой»?

Все же мне казалось, что дело не в этом; а вот в чем – я не знал. А пока мы продолжали нашу натянутую беседу.

Затем, совершенно неожиданно, когда официант поставил на столик кофе и с поклоном удалился, все встало на свои места. Мы с Софией сидели вместе, как часто прежде, за маленьким столиком в ресторане. Нескольких лет разлуки словно и не было.

– София, – произнес я.

– Чарльз, – тут же отозвалась она.

У меня вырвался глубокий вздох облегчения.

– Слава Богу, все кончилось, – сказал я. – Что это с нами было?

– Наверное, это моя вина. Я вела себя глупо.

– Но теперь все в порядке?

– Да, теперь все в порядке.

Мы улыбнулись друг другу.

– Дорогая! – сказал я. А потом: – Когда ты выйдешь за меня замуж?

Улыбка ее погасла. То нечто, чем бы оно ни было, вернулось.

– Не знаю, – ответила она. – Я не уверена, Чарльз, что смогу когда-нибудь выйти за тебя замуж.

– Но, София, почему? Потому что ты чувствуешь, что я тебе чужой? Хочешь подождать некоторое время, чтобы снова привыкнуть ко мне? У тебя есть кто-то другой? Нет… – оборвал я сам себя. – Я глупец. Не в этом дело.

– Не в этом. – Она покачала головой. Я ждал. Она тихо произнесла: – Дело в смерти моего дедушки.

– В смерти твоего дедушки? Но почему? Какое это может иметь значение? Ты ведь не хочешь сказать… ты не думаешь… дело в деньгах? Он не оставил денег? Но, конечно, любимая…

– Дело не в деньгах. – На ее лице промелькнула улыбка. – Думаю, ты был бы готов «взять меня в одной сорочке», как говорили раньше. А дедушка никогда в жизни не терял денег.

– Тогда в чем же дело?

– Просто его смерть… Видишь ли, Чарльз, я думаю, что он не просто… умер. Может быть, его убили…