– И я тоже, – согласилась София.

– С другой стороны, – сказал я, – думаю, я был обязан сказать вам, как… ну, о своих чувствах.

– Но без неуместных лирических выражений? – пробормотала София.

– Дорогая, разве вы не понимаете? Я старался не говорить, что люблю вас…

Она остановила меня.

– Я действительно понимаю, Чарльз. Мне нравится ваш забавный способ объясняться. И вы можете приехать навестить меня, когда вернетесь, если по-прежнему будете этого хотеть…

Настала моя очередь перебить ее.

– В этом не может быть сомнений.

– Всегда есть сомнения, во всем, Чарльз. Может всегда появиться какой-то фактор, который невозможно учесть, и он опрокинет тележку с яблоками. Во-первых, вы мало знаете обо мне, правда?

– Я даже не знаю, где вы живете в Англии.

– Я живу в Суинли Дин.

Я кивнул, услышав название известного дальнего пригорода Лондона, где находятся три отличных городских поля для гольфа.

Она тихо и задумчиво прибавила:

– «В скрюченном домишке…»

Должно быть, у меня был слегка ошарашенный вид, так как ее, кажется, это позабавило, и она расширила цитату:

– «А за скрюченной рекой, в скрюченном домишке, жили летом и зимой…» Это мы. В реальности наш дом не такой уж маленький. Но определенно скрюченный – и фронтон, и половина деревянных конструкций.

– Вы из большой семьи? Есть братья и сестры?

– Один брат, одна сестра, мать, отец, дядя, тетя, жена дяди, дедушка, сестра покойной бабушки, вторая жена дедушки.

– Боже правый! – воскликнул я, слегка ошеломленный.

Она рассмеялась.

– Конечно, обычно мы не живем все вместе. Это из-за войны и воздушных налетов. Но я не знаю, – она задумчиво нахмурилась, – возможно, духовно семья всегда жила вместе, под присмотром и защитой моего дедушки. Он – выдающаяся личность, мой дедушка. Ему больше восьмидесяти лет, его рост четыре фута десять дюймов, и все рядом с ним выглядят довольно тускло.

– Звучит интересно, – заметил я.

– Он – интересный человек. Грек из Смирны. Аристид Леонидис. – И добавила, подмигнув: – Он очень богат.

– Будет ли кто-нибудь богатым, когда это закончится?

– Мой дедушка будет, – уверенно заявила София. – Никакая тактика выкачивания денег из богачей на него не подействует. Он просто сам выкачает деньги из тех, кто захочет сделать это с ним… Интересно, – прибавила она, – понравится ли он вам?

– А вам он нравится?

– Больше всех на свете, – ответила София.

Прошло два года прежде, чем я вернулся в Англию. Это были нелегкие годы. Я писал Софии и довольно часто получал известия о ее семье. Ее письма, как и мои, не были любовными – просто послания, написанные друг другу близкими людьми: в них мы делились идеями и мыслями, комментировали ход повседневной жизни. И все же я знал – про себя и про Софию также, – что наши чувства друг к другу росли и крепли.

Я вернулся в Англию в теплый, пасмурный сентябрьский день. Листья на деревьях золотил вечерний свет. Ветерок дул игривыми порывами. С аэродрома я послал телеграмму Софии:

«Только что вернулся. Давай поужинаем сегодня вечером в ресторане Марио в девять часов. Чарльз».

Через пару часов я сидел и читал «Таймс», и в колонке объявлений о рождениях, свадьбах и смертях мое внимание привлекло имя «Леонидис».

«19 сентября, в «Трех фронтонах», Суинли Дин, на восемьдесят восьмом году жизни скончался Аристид Леонидис, любимый муж Бренды Леонидис. Глубоко скорбим».

Чуть ниже было напечатано еще одно объявление:

«ЛЕОНИДИС – умер внезапно, в своей резиденции «Три фронтона», Суинли Дин, Аристид Леонидис. Глубоко скорбящие дети и внуки. Цветы присылать в церковь Св. Элдреда, Суинли Дин».