– Вы правы, – сказал я с мукой унижения, – в литературном отношении книга не заслуживает внимания. Она только гвоздь сезона!

– Во всяком случае, – продолжала она, и ее глаза потемнели от напряженности чувств, – вы не осквернили пера низостью, свойственной многим авторам в наше время. Как вы думаете, может ли девушка, читая книги, которые теперь свободно печатаются и которые ей рекомендуют ее глупые знакомые, «потому что они так ужасно забавны», остаться неиспорченной и невинной? Книги, подробно описывающие жизнь отверженных? Объясняющие и анализирующие тайные пороки людей? Защищающие, почти как священный долг, «свободную любовь» и повсеместную полигамию? Книги, без стыда знакомящие добродетельных жен и чистых девушек с героиней, смело ищущей мужчину, все равно какого, чтоб только родить от него ребенка без того, чтобы «унизиться», выйдя за него замуж? Я прочла все эти книги, и чего же вы можете ожидать от меня? Не невинности, безусловно! Я презираю мужчин, я презираю свой пол, я ненавижу себя за то, что я женщина! Вас удивляет мое фанатичное поклонение Мэвис Клер? Это только потому, что ее книги на время возвращают мне самоуважение и позволяют увидеть человечество в лучшем свете, – потому что она, хоть на один час, возрождает во мне слабую веру в Бога, и мой дух освежается и очищается. Все равно, вы не должны смотреть на меня как на невинную молодую девушку, Джеффри, которую воспевали и идеализировали поэты: я – испорченное существо, выращенное на шаткой морали и развращающей литературе моего времени.

Я смотрел на нее в молчании, удрученный, ошеломленный, с таким чувством, как будто бы нечто бесконечно чистое и драгоценное превратилось в пыль у моих ног. Она встала и начала ходить взад и вперед по комнате с медлительной, однако полной бешенства грацией, напоминая мне, против воли и желания, движения хищного животного.

– Вы не должны обманываться во мне, – произнесла она после небольшой паузы, мрачно глядя на меня. – Если вы женитесь на мне, вы должны это сделать вполне сознательно, потому что с таким богатством, как у вас, вы, конечно, можете жениться на любой женщине. Я не говорю, что вы найдете девушку лучше меня, во всяком случае в моем кругу, где все одинаковы. Все мы сделаны из одного теста и имеем одни и те же исключительно чувственные и материальные взгляды на жизнь и свои обязанности – такие же, как у героинь «модных романов», которые мы читаем. Подальше, в провинции, внутри среднего класса, возможно, вы бы отыскали действительно хорошую девушку, как образец невинности, но, по всей вероятности, нашли бы ее глупой и скучной и вряд ли бы она вам понравилась. Моя главная рекомендация – моя красота; вы можете ее видеть, и все могут ее видеть, а я не такая притворщица, чтоб не сознавать ее силы. В моей внешности нет фальши: мои волосы не накладные, мой румянец натуральный, моя фигура – не результат искусства изготовителя корсетов, мои брови и ресницы не подкрашены. О да, будьте уверены, что моя физическая красота вполне естественная! Но телесная красота не есть отражение красоты души! И я хочу, чтоб вы это поняли. Я – вспыльчивая, обидчивая, импульсивная, часто бесчувственная, склонная к мрачным мыслям и меланхолии, и я пропитана, сознательно или бессознательно, тем презрением к жизни и неверием в Бога, которые составляют главную тему всех современных учений.

Она замолчала. Я глядел на нее со странным чувством обожания и разочарования, как варвар мог бы смотреть на идола, которого он все еще любит, но в которого больше не верит как в божество. Хотя то, что она говорила, нисколько не противоречило моим теориям – как же я мог жаловаться? Я не верил в Бога; мог ли я сожалеть, что она разделяла мое неверие? Я невольно хватался за старомодную идею, что вера должна быть священным долгом в женщине; я не был в состоянии объяснить причину такого суждения, разве только что это была романтическая мечта о доброй женщине, которая будет молиться за того, у кого нет ни времени, ни желания молиться за себя. Между тем было ясно, что Сибилла слишком «современна» для соблюдения таких обрядов, она никогда не станет за меня молиться и, если у нас родятся дети, никогда не научит их тому, чтобы их первым воззванием к Небу была молитва за нее или меня. Я подавил легкий вздох и собрался было заговорить, но она подошла и положила руки мне на плечи.