– Кажется, граф, вы жили в Уорикшире, в Уиллоусмирском замке?

Лорд Элтон побагровел и поспешно глотнул шампанского.

– Да-а, да. Я владел этим поместьем некоторое время… Большая обуза содержать его, требуется целая армия слуг.

– Именно так, – кивнул я в знак согласия. – Полагаю, что понадобится значительный штат прислуги. Я покупаю его.

Холодность леди Сибиллы наконец исчезла; она заволновалась, а глаза графа, казалось, вот-вот вылезут изо лба.

– Вы? Вы покупаете Уиллоусмир? – воскликнул он.

– Да, я распорядился, чтобы мои поверенные устроили дело как можно скорее. – И я бросил взгляд на Лючио, глаза которого были устремлены на графа с напряженным вниманием.

– Мне понравился Уорикшир, и поскольку я рассчитываю много принимать, то, думается, это место подойдет мне.

На момент воцарилось общее молчание. Мисс Шарлотта глубоко вздохнула, и кружевной бант на ее строго причесанных волосах видимо задрожал. Дайана Чесни смотрела на всех любопытными глазами, слегка улыбаясь.

– Сибилла родилась в Уиллоусмире, – произнес граф хриплым голосом.

– Это прибавляет новую прелесть к обладанию им, – проговорил я с любезным поклоном в сторону леди Сибиллы. – У вас, наверное, много воспоминаний о нем?

– Действительно много! – ответила она, и ее голос вибрировал страстными нотами. – Нет ни одного уголка на свете, который бы я так любила! Как часто я играла на лужайке под старыми дубами и собирала фиалки и первоцветы на берегу Эйвона! А когда цвел боярышник, я воображала парк волшебным царством и себя – сказочной королевой.

– Вы ею были, ею и остались! – вдруг вставил Лючио.

Она улыбнулась, и ее глаза заблестели, затем она спокойно продолжала:

– Я любила Уиллоусмир и продолжаю любить его. Я часто видела в поле, на другом, не принадлежащем имению берегу реки, маленькую девочку с длинными светлыми волосами и нежным лицом. Я хотела познакомиться с ней и поговорить, но моя гувернантка никогда не позволяла мне, говоря, что она была «ниже» меня. – Губы леди Сибиллы презрительно сжались при этом воспоминании. – Между тем она была хорошего рода: она осталась сиротой после смерти своего отца, известного ученого и джентльмена, и ее удочерил доктор, находившийся у смертного одра ее матери, которая, не имея никого из родных, поручила ее его заботам и попечению. И эту маленькую светловолосую девочку звали Мэвис Клер.

Как только это имя было произнесено, мы все вдруг замолчали, как будто раздался колокольный звон, обычно сопровождающий молитву «Ангел Господень», и Лючио, взглянув на меня особенно пристально, спросил:

– Вы никогда не слыхали о Мэвис Клер, Темпест?

Я подумал секунду, прежде чем ответить. Да, я слышал смутно и давно это имя в связи с литературой, но не мог припомнить, когда и как, потому что никогда не обращал внимания на имена женщин, вступающих в союз с искусством, и, как большинство мужчин, считал, что все, что бы они ни делали, будь то в живописи или в музыке, так незначительно, что даже не заслуживает критики. Женщины, по моему мнению, были созданы для развлечения мужчин, а не для их просвещения.

– Мэвис Клер – гений, – сказала леди Сибилла. – Если мистер Темпест не слышал о ней, то, без сомнения, услышит. Я часто сожалею, что мне не удалось познакомиться с ней в те былые дни в Уиллоусмире. Я часто вспоминаю глупые слова моей гувернантки. «Ниже меня!» Разумеется! И насколько теперь она выше меня! Она до сих пор живет там; ее приемные родители умерли, и она приобрела прелестный маленький домик, в котором они жили. Сверх того она прикупила земли и улучшила место удивительно. Я не встречала более поэтического уголка, чем коттедж «Лилии».