– Это тетя Катя, – пояснила мама, – они с Назаром развелись. А это маленький Сережа, твой двоюродный брат. Он умер до твоего рождения.

– Почему? – изумился Влад.

– Задохнулся во сне, – грустно сказала мама, – с очень маленькими детьми такое случается.

– Поэтому дядя стал злым?

– Он не злой. Он несчастный.

После разговора отношение Влада к Назару изменилось, и все равно он ни разу не просил отвезти его к дяде.

Как говорил отец: «Твоя мать всегда навязывает свои желания другим».

Между командировками на север дядя обитал в соседнем Варшавцево. И, увы, он был дома, когда мама нервно запихивала вещи в чемодан.

Рассматривая осенний пейзаж из окна междугороднего автобуса, Влад думал о потерянных выходных и глупом мамином упрямстве. Несколько раз в мозгу всплывало страшное слово «развод».

Дядя встретил их на автовокзале. Он, кажется, стал еще выше и угрюмей.

– Все будет хорошо, малой, – сказал он.

«Если ты перестанешь называть меня малым», – подумал Влад и пошел за взрослыми. Из долетающих до его ушей обрывков фраз он узнал, что мама не собирается воевать с «этой змеей» за «эту тряпку».

Дядя жил в трехкомнатной квартире без приключенческих книг и игрушек.

– Вот твоя спальня, – сказал он, и Влад забыл про все на свете.

Его взгляд прикипел к настенному ковру над кроватью.

Влад вздрогнул.

Ковер был красным. По полю цвета запекшейся крови расползались геометрические фигуры. Алый клинообразный орнамент окантовывал их. В углах причудливо извивались пурпурные узоры. Центр занимал багровый ромб с черной сердцевиной. Арабески не имели никакого смысла. В конце концов, это был просто купленный за копейки старый ковер, а вовсе не шедевр иранских или грузинских ремесленников.

Но он насторожил Влада настолько, насколько мог насторожить пес, пускающий из пасти розовую пену.

Это было глупо – он понимал.

Глупее – испугаться люстры или пылесоса.

В конце концов, у него дома тоже висел ковер, с виноградной лозой и листьями, и он никогда не замечал его по-настоящему, как не замечают фон, примелькавшийся и навеки встроенный в быт.

Ковер дяди Назара невозможно было не заметить. Из-за его аляповатости, кричащей красноты. И еще из-за чего-то.

– Нужно вытереть пыль, – сказала мама, входя в спальню с тряпкой, – здесь давно никто не жил.

Влад провел глазами по алому орнаменту. Чем дольше он всматривался в узор, тем больше тот походил на языки пламени. Казалось, вот-вот раздастся потрескивание костра и пламя задвигается внутри этой распахнутой на всю стену топки.

Взгляду стало горячо. Влад отвернулся.

Мать яростно терла стол, и ее губы беззвучно шевелились.

Влад вышел в ванную и провел там час. Никто не заметил его покрасневших белков.

Позже он ел макароны по-флотски и слушал разговор взрослых, которые будто не замечали его присутствия. Из разговора становилось ясно, что терпение мамы окончательно лопнуло. Ничего хорошего это не сулило.

Влад допил чай и услышал:

– Иди в свою комнату.

«Это не моя комната!» – хотел возразить он, но выражение маминого лица было жестким и пугающе похожим на угрюмую гримасу дяди Назара. Мальчик побрел в спальню.

Из дома он прихватил томик о приключениях Конана Киммерийца и сейчас стал читать, устроившись у окна спиной к кровати.

В книге было все, что нравилось Владу: свирепые монстры, магия, битвы на мечах. И девушки, красивые, как тетя Марина, – с некоторых пор ему нравились и они. Но сегодня, в чужой спальне (где давно никто не жил), ему не удавалось сосредоточиться.

Влад закрыл книгу и повернулся к хаосу из красных абстрактных фигур.