– Прошу, найди перышко Финиста и брось его на землю! Теперь он знает, где меня искать. Он прилетит!

– Ну все, хватит.

Сергей взял Марию под локоть и заставил подняться. Василисе достался его полный злого недоумения взгляд.

– Да что с вами сегодня? – уходя, буркнул он.

Второй раз за этот бесконечный день Василиса наблюдала, как он поспешно уводит от нее пациентку. Ощущение дежавю вызвало новый приступ мигрени.

Естественно, ей бы и в голову не пришло выполнять просьбу Марии. Если бы не одно «но»… В обеденный перерыв, листая ленту новостей, она наткнулась на видео с домработницей Финистова. Женщину поймал кто-то из фанатов, отрезал все пути отступления и буквально вынудил дать пару комментариев на камеру. Домработница отвечала неохотно и явно пыталась под шумок проскочить под рукой горе-журналиста и исчезнуть в толпе.

– Что вы можете рассказать о сумасшедшей, проникшей в дом к Финистову?

– Ничего! Я ее толком и не видела!

На этом моменте Василиса остановила видео и увеличила изображение. Точно, зрение ее не обмануло. На застывшей картинке можно было разглядеть золотые сережки в виде веретена. Василиса их бы не заметила, но взволнованная домработница принялась теребить прическу. Между прядями аккуратного каре тускло блеснуло золото. Кадр почти мимолетный. И он не означал, что Мария говорила правду. Она могла сочинить про сережки на ходу – просто заметила их у домработницы и искусно вплела в свою историю. Некоторые пациенты клиники оказывались прирожденными сказочниками: такие сюжеты выдавали экспромтом, что любой сценарист за них бы душу продал. И все же… Это заставило Василису призадуматься.

Прежде чем отправиться в комнату с личными вещами пациентов, Василиса выпила таблетку от головной боли (третью по счету). Определенно, сегодня то ли магнитные бури шалили, то ли ретроградный Меркурий. Возможно, на это же стоило списать и внезапный приступ авантюризма, которым Василиса прежде не страдала.

Вещи ей выдали без вопросов. Она осмотрела их, тайком вытащила перо из кармана куртки, а остальное вернула на место. Кладовщица, не отрываясь от турецкой мелодрамы, раздраженно приняла все обратно.

Василиса торопливо вышла в сад. Перышко бросила на землю под цветущей сиренью, чувствуя себя то ли дурой, то ли участницей шоу «Розыгрыш». Первое казалось вероятнее, ведь из кустов на нее не выскочили с поздравлениями и камерами наперевес. Постояв немного, Василиса оставила перо на зеленой траве и вернулась в кабинет.

Странности начались сразу же. Первой стал звонок главврача. Телефон завибрировал с такой яростью, будто хотел, как ведро с помоями, выплеснуть на нее, Василису, часть раздражения, сквозившего в голосе по ту сторону трубки.

– Звонил Финистов. Он хочет встретиться с Купцовой лично.

– Пациентка не готова к свиданиям, – стараясь скрыть удивление, сказала Василиса. – Я еще не пришла к окончательному выводу насчет ее диагноза, но…

Дальше пришлось молчать и слушать. Василиса поморщилась лишь в конце разговора, хотя кривиться и спорить хотелось сразу же.

– А как к подобной встрече отнесется отец Купцовой?

Этот аргумент Василиса приберегла напоследок. В конце концов, за пациентку платил Купцов, а не Финистов. Почему клиника вообще должна идти навстречу певцу? Он в договоре не фигурировал.

– Никак, если не узнает о ней.

В ухо понеслись гудки – громкие и резкие, но не отрезвляющие, а, наоборот, погружающие еще больше в водоворот нереальности происходящего. Василиса ощутила себя зрительницей в театре абсурда. Казалось, как ни вмешивайся, спектакль все равно встанет на свои рельсы. Так бывает, когда кто-то хочет кулаком вколотить неподходящий пазл в почти собранную картину.