– Ну… – замялась я. – Он не говорит об этом сам.

– После такого стресса, какой у вас был в последнее время, это неудивительно, дорогуша.

Хм, опять в яблочко. Буквально недели две назад (а может быть, уже и месяц, я как-то со счета сбилась, честно говоря) мы так разругались, что я уже стала присматривать себе квартиру отдельно. Потом как-то все-таки помирились, я быстро отхожу, он за мной не поспевает, чувствуется прохладность еще с его стороны.

– Знаешь, когда я его спросила в открытую, скучает ли он, он ответил, «да», – призналась я.

– Вот видишь, значит, не все еще потеряно.

– Но меня задевает, что он без меня так отлично обходится, – выпалила я.

– Милая, тебе не угодишь. Сначала ты стонешь, что он не самостоятельный, а теперь вот, что он видите ли, и без тебя не умрет. Уж решись, чего тебе надо-то.

Мне стало немного стыдно. Получается, что мне хочется, чтобы он без меня страдал. А почему? Принято так, у всех так: раз скучает – значит, любит. Ого, вот это я глыбу в себе открыла! А думала, уже давно с этим разобралась! Типичный, навязаный обществом стереотип «любить – значит страдать». Как там было в песне: «Я не хочу, чтобы видела ты, как я тихонько плачу», ага как раз из этого разряда.

– Хорошо, с этим я еще поработаю, пока что достаточно, что осознала. Что-то еще было, да докопаться не могу. А, поймала мысль как раз за хвостик. Он мне за ужином сказал, что за это меня могут потягать за хвост или как-то похоже на это. Мы обсуждали мою практику, он мне по-хорошему вообще-то посоветовал так не делать, мол, могут и в суд подать по этому поводу. А меня зацепило не на шутку, да только вот боюсь сказать ему что-то. Он такой ласковый вернулся, все ко мне прижимается. А скажу, что меня задело его высказывание, он обидится, и все, пиши пропало.

– Да, такое бывает у интровертов, т. е. людей более в себе замкнутых. Они такое воспринимают как критику, мол, я неправильно что-то сказал, самооценка от этого страдает. Ну, не сказала, и что, уже ведь прошлое это.

– Прошлое, то прошлое, но у меня такое чувство, будто потом между нами барьер какой-то поднимается.

– Ты сама это препятствие строишь, и сама пытаешься его преодолеть. Зачем тебе это?

И правда – зачем? Крепко призадумалась и увидела за всем этим эдакое самобичевание или мазохизм. Неужели мне так хочется пострадать и поубиваться? Пожалеть себя вдоволь? Мол, ох, какая я бедная, не могу ему этого и того сказать. И тут же стало легче, прямо камень с плеч скатился. А вот не буду больше себя мучить, не буду. Начну получать больше удовольствия от позитивностей всяких с его стороны. Как он доволен, например, что домой вернулся, мелочь, а приятно.

– Есть еще кое-что, – задумчиво произнесла я. Кажется я докопалась до дна.

– Что? – заинтересовано спросил пухлый дракоша.

– За ужином он признался, что ему, с одной стороны, меня не хватало и нас всех троих тоже, но, с другой стороны, никто не жаловался и не теребил. Мне так обидно стало, до невыносимости. Выходит, ему нужна семья, нужны дети, но только пока они себя хорошо ведут и не капризничают. Но ведь на то мы и родители, чтобы быть полигоном для испытаний. Ни с кем другим ребенок не будет себя вести так, это уж мне и психолог говорил. А именно вот с мамой и папой будет все границы пытаться отодвинуть и расширить. Это очень важный опыт, сказал мне тот дядечка, что, мол, независимо от того, как пакостно я себя буду вести, мама меня всеравно будет любить и всеравно не выгонит и не прогонит. Безусловная любовь в общем.

Я замолчала чтобы перевести дух. Обдумать сказанное, вот так всегда, выложишь все на стол, оно и само в узор складывается.