Лю̀си поджала губы – опять обиделась! – и уже собралась запустить книжку подальше, но Эли потянулась и на секунду остановила подругу, кинула взгляд на обложку:

ПРИКЛЮЧЕНИЯ

Белое Безмолвие

и другие…

Последние слова Эли не успела прочесть – книжка-таки полетела в дальний угол – но и непоследних ей хвалило, чтобы промолчать и ещё раз тихо улыбнуться.

Хотя подруги часто говорили одинаковые слова, и даже понимали друг друга с половинки слова, они не всегда делали одинаковые дела. Конечно, когда шла работа в кофике, дело было общее. Но когда появлялся час-другой для отдыха, Эли и Лю̀си находили разные занятия. Эли обычно устраивалась в большом кресле, которое почему-то называлось «бабушкино кресло», хотя никакой бабушки у девчонок не было. Бабушки не было, а кресло было, и Эли каждый вечер проводила в нём чу̀дные часы, читала любимые книжки, мечтала и думала. Думала и мечтала. А Лю̀си тем временем отправлялась в парк развлечений «Луна-Парк», где допоздна работал тир «Барбарос» с шестью ружьями и шестью пистолетами. Она брала ружьё или пистолет (по настроению) и много пулек, и весело постреливала в разных чудиков и чудовищ, которые появлялись из темноты, бормотали непонятными голосами или рычали страшно, но никогда не успевали увернуться от Люсиной пальбы. Не было у них ни единого шанса.

Правда, порой случалось, что книжка попадала и в Люсины руки. Да, такое бывало, и обычно Лю̀си так увлекалась, что даже до «бабушкиного кресла» не успевала дойти, она устраивалась где-нибудь на полу, сидела по-турецки и читала, читала. Только вот какое дело: даже если ей в руки попадалась очень толстая книжка, Лю̀си хватало полчаса, чтоб её прикончить, не больше. С книгами она расправлялась, как с чудовищами в тире, – быстро! Страницы так и летали под её пальцами, а глаза пулей носились по строчкам.

Иногда Эли видела в её руках знакомую книгу и вспоминала, как она наслаждалась этой книгой целую неделю, смаковала страничку за страничкой. Вспоминала и спрашивала: «Ну как? Понравилось?» А в ответ получала беззаботную улыбку, Лю̀си легко отмахивалась: «Да ну! Ничего особенного…». И улыбалась, так забавно улыбалась, что сердиться на неё было невозможно. А Эли порой очень хотелось рассердиться и даже нахмуриться, потому что книжки она любила больше, чем клубничное мороженое. Ну, может, не больше, почти так же.

Но сейчас Эли не стала хмуриться, она тихонько вздохнула и спрятала улыбку.

– Ладно, дар, ты собирай еду, чтобы на три дня хватило, а я соберу вещи. Времени у нас мало, джинсы мы потом покрасим.

Лю̀си кивнула – она уже забыла, что ничего не нашла в неправильной книжке – и зашагала по кофику, размахивая руками, искала и набивала в пластиковые пакеты всякую съедобную всячину, а сами пакеты запихивала в свой совершенно зелёный рюкзак. И только когда он вспух, как воздушный шарик, очень вкусный воздушный шарик, Лю̀си успокоилась и опять осталась довольна.

Правда, со стороны рюкзак выглядел странно. Если бы на него посмотрел какой-нибудь кругосветный путешественник – ну так, случайно – он бы сильно удивился, что из сладкого и круглого аромата выглядывают несъедобные ноги куклы, которая умела говорить «ма-ма» и «уа-ааа». А рядом с кукольными ногами из рюкзака торчали колесики совершенно несъедобных роликовых коньков. Но Лю̀си это не казалось странным – напротив, очень даже понятным.

Эли тем временем внимательно и серьёзно набивала свой рюкзак. Она вела взгляд по кофику, вела, иногда останавливалась, задумывалась на секунду, и дальше вела. Но если глаза хватали что-то, что хоть как-то могло пригодиться, это что-то сразу заворачивалось в пакет и устраивалось в рюкзаке. Поудобнее. И через десять минут рюкзак Эли тоже вспух, как не очень вкусный воздушный шарик, и из него тоже торчали ролики – ну, как без роликов гоняться за великаном?!