– Какая ерунда? Почему некогда? Кого спасать? – Эли ничего не поняла, даже головой задёргала.

– Кого спасать? – Лю̀си задумалась, она как-то не заметила, что половину слов не успела сказать, проглотила. – Хм. Кого спасать?! – она повторила слова и снова стала что-то искать. – Кого спасать?! – тут Лю̀си заулыбалась и так подмигнула подруге, будто всё на свете поняла. – Ха! Уж не этого лупоглазого мы будем спасать! Жабу твою большую!

Под конец у неё прямо музыка в голосе зазвучала, а сама Лю̀си вся засветилась от каких-то хитрых мыслей в голове и легко слетела с высокого табурета.

V 

Эли недовольно дёрнула плечами, ей совсем не понравилось, что Лю̀си сказала: «Жабу твою большую!», будто она с этим великаном дружила. Ничего она с ним не дружила…

Но Лю̀си над словами не задумывалась, легко слетела с высокого табурета и стала вытряхивать всё-всё-всё из своего ярко-жёлтого рюкзака. На пол посыпались какие-то листочки, расчёски, заколки, фенечки, цветные камушки – много чего, и всё это попадало в небольшую горку. А Лю̀си вдруг бросила рюкзак и заметалась по кофику, захлопала разными дверцами и ящиками. И пока было непонятно, что она ищет, Эли сидела, не двигалась и с тихим интересом смотрела, что её подруга делает. А подруга разворошила кучу вещей, нашла коробку с красками и кисточками, наполнила склянку водой, взболтала её. Интересно, что ей в голову пришло? Нарисовать что-то? Хм, нашла время! И, вообще, странно.

– Да-ар! – Эли тихонько потянула Лю̀си за рукав.

– Угу! – та даже не обернулась, так была занята.

Эли пожала плечами, а Лю̀си снова взялась за рюкзак и, быстро перебирая руками, встряхнула его, перевернула, рассмотрела со всех сторон, размешала зелёную гуашь, и с очень серьёзным лицом пошла красить красивые жёлтые строчки, кармашки и вытачки, и блестящие замочки с цепочками и брелоками. С очень серьёзным лицом, будто только что не было разговоров про погоню и Большую Жабу. Будто Лю̀си мечтала и мечтала последние дни взять да покрасить свой рюкзак. И, наконец, нашла минутку. С очень серьёзным лицом. И только кисточка мелькала и размазывала, размазывала зелёное на жёлтом.

А Эли никак не могла понять, что с подругой творится, и растревожилась не на шутку. Сами представьте: сидит себе человек, сидит и вдруг начинает рисовать прямо на своём рюкзаке, прищуривается, как большой художник, густо кладёт краску на краску, хотя её уже некуда класть – весь рюкзак позеленел, а самые красивые кармашки хрустящей корочкой гуаши покрылись.

– Если ты думаешь, что я, того, с ума… спрыгнула! Можешь не волноваться. – Лю̀си чуть не насвистывала и нацелилась кисточкой в ту часть рюкзака, что была ещё просто зелёной, травяной, а не цвета сказочного болота.

– Может, объяснишь?

– Объясню, объясню, не бойся, – Лю̀си не отрывалась от работы. – Это чтобы прятаться в траве. Помнишь, эта вредная старуха в мультике говорила: «Вы! Лежите на газоне! И вас! Не видно…»

– Помню! – Эли улыбнулась. – Только ещё раньше она сказала: «Хорошо, что вы такой зелёный и плоский». А тебя с такой штуковиной на спине заметят за версту. Или за две, но точно заметят!

Лю̀си пару раз моргнула.

– Угу! Ладно. Не придирайся! Я не на газоне лежать собралась. А тебе! Тебе вот краски может не хватить. Да!

Она почти обиделась, но потом ещё раз окинула взглядом рюкзак, прищурилась и осталась довольна. Отдала кисточку подруге, а сама понеслась к любимой витрине с пирожными, что часто заменяла ей зеркало. Впрочем, «понеслась» – слово неточное. Лю̀си так и перескакивала по кофику, как шальной кузнечик, в один миг оказываясь то там, то тут, и уследить за ней было ох как непросто. Эли не успела кисточку перехватить, как её подруга пропрыгала по всему кофику и вдруг резко припала к любимой витрине, и внимательно стала разглядывать…