– Освободи! Очисть мой дом! – прошептала в страхе оглядываясь вдова. – Я заплачу! Заплачу сколько скажешь! Я богата! Только дай мне спокойно жить в этом доме!

– Спокойно жить?! – хохотнула я, снисходительно смотря на лицо вдовы.

Она была красивой. Такой красотой в пятьдесят мало кто может похвастаться. Неудивительно, что у нее был любовник, а может и не один. Она уже успела состроить молящий взгляд, слезки на глаза набежали. Но на меня такое не работает. Жалость к людям атрофировалась еще несколько лет назад.

– Договор был на одного, – холодно произнесла я, с силой сжав руку женщины и отцепив ее от своего локтя. – Нужно было думать прежде, чем заключать сделку. Прощайте!

С чувством выполненного долга я приблизилась к двери и уже открыла ее, как женщина решила оставить последнее слово за собой.

– Будь ты проклята! – завизжала вдова. – И весь твой род! Чтоб ты была одна-одинешенька всю свою жизнь. Вот тебе мое проклятье! И оно исполнится!

– Я уже проклята, – насмешливо произнесла я, оборачиваясь к вдове. – Быть некромантом – это высшее проклятье в мире, и я буду жить с ним до конца своей долгой жизни. Ваши же слова пустотелы и никому кроме вас не могут причинить вреда. И мой вам совет – будьте осторожны, спускаясь по лестницам. Домовой настолько оголодал, что и человечины не против вкусить.

Напоследок метнула взгляд в один из углов дома, прищурилась, кивнула пустоте и удалилась на улицу.

В солнечный день здесь привычно царило беспокойство. Все сновали по своим делам, передвигаясь кто перебежками, а кто и прогулочным шагом. В таком виде можно было и различить зажиточных от совсем бедных. На Севере все было другим. Количество золота заменялось теплотой тулупа, пуховика, пальто или куртки. А уж если на тебе магически заговоренная верхняя одежда, сохраняющая тепло – ты очень богат. Однако в сравнении со столицей, на Севере таких рьяных разделений не было. В теплой одежде ты или в тонком пуховике – ты в первую очередь человек. Добродушнее людей, чем на самом крайнем Севере, я еще нигде не встречала, хоть и прошла своими ножками всю столицу два года назад, пока не остановилась на этом месте.

– И чего ты запугала ту вдову, – фыркнула Чуба, таща за собой дохлую куропатку. – Она же растреплет всем какая ты ужасная, и клиентов нам больше не видать.

– Она заслужила нервотрепки, – надменно произнесла я, неспешно шагая по расчищенной улице. – Все же она стала виновницей смерти своего мужа. И доказать это уже не представляется возможным. Пусть хоть так поплатиться.

– Это даже не обсуждается, – деловито кивнула Чуба, поравнявшись со мной. Сегодня мой фамильяр выбрала образ мелкого волчонка.

Последние несколько месяцев она только и делает, что меняет свой облик. И кошка была, и собака, лиса и енот, ежик и даже волчонок. Постоянным элементом в ее облике остаются только длинные уши и такой же длинный хвост. Все остальное она меняет по своему желанию. В действительности же она – чертенок, попавший ко мне намеренно-случайно. Привязалась ко мне и ни в какую не хочет оставаться одна. Так и стала моим фамильяром.

– И все же слухов нам не надо, – задумавшись произнесла Чуба. – Зачем ты вообще взяла дело этой взбалмошной вдовы? Сидели бы они с мужем и гнобили друг друга, пока и вдова не отправилась бы на тот свет.

– Я не против, – спешно согласилась я с фамильяром. – Согласилась, потому что нас просила ее соседка, тетя Клава, о помощи. Надоедали они не только друг другу, но и всей округе.

– Тетя Клава? Тетя Клава… Кто такая? – запамятовала Чуба.