Такая аллитерация, естественно, гораздо меньше слышна, чем аллитерация в начале слова. Да и слышна ли она вообще русскому читателю? Во-вторых, и это хуже, в переводе Свириденко аллитерация очень часто стоит не там, где она должна стоять по законам аллитерационного стиха, и Свириденко сама признает это. Но стих с такой аллитерацией – не аллитерационный стих. В первых же двух строфах перевода Свириденко только в одной из восьми «длинных строк» главная аллитерация стоит в первом ударном слоге второй «полустроки» (там, где она непременно должна стоять!) Это строка:

Но и это достигнуто ценой неправильного ударения в имени «Геймдалльр». В огромном большинстве случаев у Свириденко нет аллитерации на этом месте или вообще нет аллитерации в четной «полустроке», т. е. не имеется стержня аллитерационного стиха, связи между «полустроками». Да собственно говоря, нет и самих «полустрок»: парные «полустроки» слиты в одну нерасчлененную и громоздкую строку правильного четырехстопного дактиля, амфибрахия или анапеста (в непарных строках в диалогическом размере – тех же трехстопных размеров). Эти длинные и монотонно скандирующиеся силлабо-тонические строки абсолютно непохожи на эддические двухударные строки с переменным количеством слогов.

Но всего хуже то, что, стараясь как-то заполнить эти длинные и громоздкие строки и при этом еще дать аллитерацию (неправильную и неслышную!), Свириденко была вынуждена разбавлять свой перевод различными «красивыми» эпитетами и просто лишними словами. таким образом сведен на нет великолепный лаконизм песен «Эдды». Например, строфа 21 «Речей Вафтруднира» в дословном прозаическом переводе гласит: «Из плоти Имира была создана земля, а из костей – горы, небо – из черепа холодного как иней великана, а из крови – море». Свириденко переводит:

(Стр. 239)

В оригинале нет выделенных курсивом эпитетов. Там есть только эпитет «холодный как иней». Но как раз его нет в переводе. И так почти в каждой строфе. В этой же песни великан Вафтруднир – то «старый», то «сведущий», боги – «бессмертные» (а они все – смертные), воды – «светлые», конь Гримфакси – «темный», небо – «дневное», Деллингр – «добрый» (но о доброте его известно только Свириденко), крылья орла Грэсвельгра – «громадные», Нифльгейм – «мрачный» и т. д. Ни одного из этих эпитетов в оригинале нет.

Перевести песни «Эдды» на русский язык «размером подлинника» нельзя. Стихотворный размер – это не мундир, который можно напялить на любой язык, независимо от того, приспособлен ли он к этому размеру или нет. Размер, возникший в данном языке, – это обычно откристаллизовавшийся ритм самого языка. Стремиться дать в русском переводе песен «Эдды» аллитерацию нецелесообразно: она не может быть в русском стихе тем, чем была в германском аллитерационном стихе. Но можно стремиться русскими стихотворными средствами передать изменчивые и свободные ритмы песен «Эдды», их стилистическую компактность. Русский двухударный дольник с его неодинаковым количеством безударных слогов в строке и подвижными ударениями, как нам представляется, лучше передает ритм «Эдды», чем правильные трехсложные силлабо-тонические размеры.

Ни у одного из германских народов, кроме исландского, не сохранилось языческой литературы. Язычество было идеологией родового общества – общества, в котором не имелось ни деления на классы, ни государства. С разрушением этого общества исчезла и его идеология. Только в Исландии, в силу совершенно особых исторических условий, несмотря на разрушение родового строя, долго сохранялась его идеология и, в частности, народная литературная традиция, отражающая язычество. (Подробнее об исторических условиях см. в книге: Эйнар Ольгейрссон. Из прошлого исландского народа. Родовой строй и государство в Исландии. М., 1957. – Краткие сведения по истории древнеисландского общества есть и в моей вступительной статье к книге «Исландские саги» (М., 1956)).