Когда прорабатывала спальню, не могла справиться с язвительностью. Думала, что в качестве финального подарка закажу ему бракованную кровать с надломленными перекладинами каркаса. Он приведет какую-то девицу, они начнут воркотать, как голубки, и в процессе… Треск.

Мне и стыдно, и смешно от таких мыслей. Конечно, я скорее всего ничем подобным заниматься не стану, но совсем отбрасывать идею тоже не хочу. Посмотрим, как Игорь будет себя вести.

В кромешной тишине, которую разбавляет только тиканье настенных часов и тихие удары стилуса по экрану планшета, телефонная вибрация кажется очень громкой.Я вздрагиваю и с перепугу хватаю телефон, тут же прижимаю к груди. Смотрю на Тимура – он морщится, но глаза не открывает.

Сглатываю. Еще не успела посмотреть на экран, а уже злюсь на звонящего. Какая же это все-таки наглость, беспокоить мать-одиночку в такое время!

Встаю с кресла, стараясь не шуметь. Быстрым шагом иду в спальню, и только закрывшись в ней, смотрю на экран. Вижу имя и сердце тут же ухает в пятки.

Игорь Серебрянский.

Кто бы сомневался…

Закусываю губу, думаю скинуть. Нас связывают исключительно деловые отношения, вот пусть и звонит в рабочее время! А потом вспоминаю, что он спас нашего сына от волка. Я же за эти дни так ни разу и не позвонила. Как будто мне всё равно, умрет он от бешенства или нет.

Но, положа руку на сердце, мне не хотелось бы, чтобы моя легенда про героически погибшего отца стала правдой в такой извращенный способ. Еще немного колеблюсь, брать ли, а потом вспоминаю, что к тому же Игорь еще и болеет. Решаю, что проигнорировать звонок будет бесчеловечно.

Тяну телефон к уху и тихо, но раздраженно произношу:

– Алло.

– Привет, Агата, – злюсь на себя, но не могу не вслушиваться в голос бывшего. За пару секунд успела придумать ужасы о предсмертном звонке с покаянием, но вопреки ожиданиям звучит он вполне бодро.

– Ты видел, который час?

– Видел. Но ты же не спала.

Это не вопрос, а утверждение, которое возмущает до трясучки. Фыркаю. Слышу в трубке усмешку.

– Не спала, значит…

– С такими бешеными заказчиками, как некоторые, сплю я мало, поэтому очень-очень-очень злая.

Вместо того, чтобы испугаться, Игорь наоборот смеется. Моя трясучка усиливается.

– Ты очень мило злишься, Агата. А шепотом, я так понимаю, потому что…

– Потому что, в отличие от некоторых у меня есть ребенок, Серебрянский. Семья. И если бы это всё было у тебя, а еще желательно совесть, то ты знал бы, что в такое время дети спят!

Откровенно хамлю, но стыда не испытываю. Игорь недолго молчит. Потом я то ли придумываю, то ли правда слышу тихое:

– Если бы это все было у меня... – И сердце сжимается. Игорь прокашливается. Мне кажется, ерзает (я слышу легкий скрип кожи) и произносит довольно бодро. – Как ты смотришь на то, чтобы встретиться по нашему проекту?

От слова «наш» передергивает. Не хочу иметь с ним ничего общего. Приходится напоминать себе, что профессионалы клиентов к черту не шлют.

– Ты можешь позвонить завтра с десяти до шести, я открою планер и посмотрю, есть ли у меня свободное время на этой неделе. Еще ты мог бы сначала писать, а потом уже звонить. Прости, но неприлично за столько лет в бизнесе не научиться элементарным правилам этики коммуникации.

Хочу задеть его хотя бы такой мелочью, но и на нее Игорь тоже отвечает усмешкой.

– Иголки спрячь, Агата, я же тебя как облупленную знаю.

– Ничего ты обо мне не знаешь! – Шиплю обиженно, но вряд ли сильно впечатляю.

– Поверь, я знаю тебя лучше, чем ты думаешь. Помню всё… – Не хочу к нему чувствовать ничего, но тело отзывается на тембр. Кожу покалывает. Низ живота тяжелеет. Мотаю головой, чтобы не поддаваться. – К примеру, я прекрасно понимаю, что если позвоню тебе с десяти до шести – ты запланируешь меня на следующий год. А это меня не устраивает. Поэтому у меня встречное предложение. К окну подойди.