– Если бы не наняли мужчину, который занимался бы самыми скучными делами, возникающими в такой дальней поездке, – согласилась с ней Эмитист. – Не отрицаю, мужчины тоже бывают полезны.

Финелла вздохнула:

– Не все мужчины так уж плохи.

– Полагаю, ты имеешь в виду своего незабвенного Фредерика, – ехидно сказала Эмитист. – Впрочем, судя по тому, как ты его любила, в нем, наверное, и вправду было что-то хорошее, – более миролюбиво согласилась она.

– Не стану отрицать, у него были недостатки. Но я скучаю о нем. Мне бы хотелось, чтобы он был жив и видел, как растет Софи. А может быть, подарил бы ей братика или сестричку…

– А как сейчас Софи? – поспешила сменить тему Эмитист.

Говоря о покойном муже Финеллы, они никогда не могли прийти к согласию. Простая, неприукрашенная правда состояла в том, что он самым постыдным образом оставил свою вдову необеспеченной. И к тому же беременной. Однако единственное, что признавала Финелла, – это то, что Фредерик не умел обращаться с деньгами. Насколько Эмитист удалось узнать, этот человек растратил состояние Финеллы, живя не по средствам и сделав целый ряд неудачных вложений. После его смерти та вынуждена была по крупицам собирать…

Эмитист глубоко вздохнула. Не стоило злиться на человека, лишенного возможности оправдаться. К тому же каждый раз, когда она высказывала свое мнение, это только расстраивало Финеллу. А Эмитист совсем не хотела этого.

– Когда Франсин забирала Софи, чтобы уложить, та по-прежнему была ужасно бледной, – с тревогой ответила Финелла.

– Я уверена, что стоит ей немного поспать и поесть, и она снова будет резва, как обычно.

Только отъехав на десять миль от Стентон-Бассета, они выяснили, что Софи плохо переносит дорогу. Какой бы удобной ни была карета и как бы девочка ни сидела, по ходу движения, или наоборот, или даже лежала на сиденье, положив голову матери на колени, Софи постоянно укачивало.

А это означало, что путешествие займет в два раза больше времени, чем запланировал месье Ле Брюн, поскольку после каждого дня пути Софи требовался день отдыха.

– Если мы пропустим назначенные встречи, значит, так тому и быть, – возразила ему Эмитист, когда он заметил, что задержка может стоить ей нескольких выгодных контрактов. – Вы очень заблуждаетесь, если полагаете, что я поставлю меркантильные соображения выше благополучия этого ребенка.

– Тем не менее остается проблема с размещением. Учитывая, как много людей намеревается этой осенью посетить Париж, даже у меня, – сказал Ле Брюн, ткнув себя пальцем в грудь, – могут возникнуть трудности при попытке найти другие варианты.

– А вы не можете написать кому следует, что наши комнаты будут оплачены вне зависимости от того, насколько мы опоздаем? И попытаться переназначить встречи?

– Мадам, вы должны понять, что Франция уже несколько месяцев кишит вашими соотечественниками, жаждущими заключить торговые сделки. Даже если бы мы приехали вовремя и встретились с теми людьми, которых вы мне указали, это вовсе не означает, что они захотят иметь с вами дело. Конкуренты уже могли предложить им более выгодные условия…

– Тогда они уже обскакали меня, – выпалила Эмитист, – и я не смогу развернуться на континенте. Но это мое дело, а не ваше. В этом случае мы просто станем обычными туристками, с удовольствием проводящими время, вместо того чтобы использовать стремление к путешествиям как прикрытие. И по-прежнему будем заинтересованы в ваших услугах как гида, если вас это беспокоит.

Ле Брюн пробурчал что-то неразборчивое. Однако, судя по тому, что заказанные комнаты их ждали и Эмитист получила пару писем от коммерсантов, заинтересованных в закупке товара с принадлежащих ей фабрик, он сделал все, как ему сказали.