— Да захочу — не забуду, — отвечаю и невольно морщусь. Да от одной только мысли, как буду стоять через полчаса в тесном кабинете и смотреть в его темно-синие глаза… Видеть его насмешливый, полный презрительного превосходства взгляд. Может, не было бы так тошно, если б он мне тогда не понравился. И он, гад, прекрасно понял, что понравился мне.

— Повтори!

Послушно повторяю. Девчонки задают еще вопросы, я, конечно, плаваю. Тут любой дурак поймет все, а Холодов… Да он меня насквозь видит.

— Ты, главное, повторяй, как договорились. И все будет нормально, — Дятлова обнимает меня крепко и успокаивающе гладит по плечу. — Я тебя подожду в сквере, мы все тебя подождем. Давай, иди уже. Удачи, Скалка.

Мамочки мои! Как на казнь провожают. Оборачиваюсь на девчонок. И точно, стоят и смотрят на меня, как будто больше никогда не увидят живой.

А у меня сердце колотится так, что выскочит вот-вот из груди. И уши горят, они часто у меня горят, когда волнуюсь.

По дороге рассматриваю проходящих мимо студентов. Они знают, они все знают, что меня поймали за списыванием, за воровством этого теста проклятого. И я ловлю их понимающие взгляды, вздрагиваю под ними. Боже! У меня уже паранойя. И от этого еще тяжелее.

Каждый шаг дается с большим трудом, и чем ближе подхожу к кабинету, тем сильнее хочу развернуться и дать деру. Я же врать не умею, а он… да он меня насквозь видит. С самой первой нашей встречи. У меня нет шансов!

Без пяти три. Еще целых пять минут. Но, как говорится, перед смертью не надышишься. И перед «адом» тем более.

Стучу в дверь и, не дожидаясь ответа, мужественно толкаю дверь.