А ВАМ ЧТО, ЗАВИДНО, ЧТО ЛИ?!! ПРИБЕЖАЛИ ДОЛОЖИТЬ!!! ВЫ БЫ О БОЕГОТОВНОСТИ ТАК ЖЕ ПЕКЛИСЬ! БАБЫ КОБЗЕВА ВВЕРГАЮТ ИХ В УНЫНИЕ!.. БЫЛЯДЬ!!!
Успокоился вроде.
– Так! К Кобзеву у меня претензий нет. И кончен бал, сожрали свечки! Мало ему одной бабы, нашел вторую. А если ему нужно будет третью, то вы, заместитель командира по псих подготовке и душевному равновесию в войсках, найдете ему третью. А я проверю!!!
И тут старпома вызвали в центральный к телефону.
Окаменевший зам и я, в меру теплый, двинулись за ним так, чтоб успеть проскользнуть мимо.
Но мы не успели.
Звонил командующий. Слышимость была редкостная.
– Ты в курсе, что у тебя один офицер с двумя бабами живет? – сказал командующий нашему старшему помощнику.
Вы знаете, у меня немедленно выросли обалденные крылья, и в люк центрального я просто вылетел.
Знаете, на лодке всегда хочется спать. Только вниз спустился, на пост зашел, сел – немедленно умер. Голова сама на стол падает, глаза повисают – ум свободен.
И полетели, полетели, полетели туда где море с берега, и пляж, и солнце, и горы, и неожиданно небеса, и ты летишь, летишь, совершенно свободно, легко, ничего не касаясь и не переживая ни капельки, если даже и заденешь обо что-нибудь чуть-чуть.
Надо ли говорить, что тебе хорошо?
Надо ли говорить, что все легко и чудесно, и замечательно, изумительно, неожиданно восхитительно, обязательно правильно, ладно, дивно, кучно, тучно?
Плохо только просыпаться под начальственное: «ВЫ ЧТО ТУТ СПИТЕ ЧТО ЛИ?!!» – от этого при вздрагивании головой в прибор и вонь столбом.
– Андрей Антоныч, пришла бумага насчет того, чтоб мы пересмотрели свои взгляды на рост нашей боеготовности, для чего через полчаса надо быть в поселке на митинге, посвященном этой теме.
– Саня, не понял, ты меня за зама, что ли, принимаешь?
– Да нет, Андрей Антоныч, просто написано «командованию», вот я и докладываю вам.
– На заборах знаешь что написано? Кто бумага? Какая бумага? Откуда бумага? Зам где? Видел ли он эту бумагу? Я все сам должен у тебя спрашивать или все же мусор отожмем самостоятельно и доложим уже самую суть?
– Бумага из штаба флотилии, зама нет, он в дивизии, а реагировать надо быстро.
– Быстро надо реагировать только на укусы. А когда хуйня из штаба сыпится, то на это вообще реагировать не надо. Надо изображать шаг на месте. Где зам?
– Я же говорил.
– Эту муть я уже слышал. Ты зама нашел или примчался доложить о потере дееспособности?
– Зам…
И тут появляется задыхающийся от бега зам. Видно, торопясь за пиздюлями, он совсем себя не помнил.
– Андрей Антоныч!.. Фух!.. Фу!.. Андрей Антоныч!.. На… да… на… ми… тинг… лю… дей… на… да…
Старпом на него посмотрел, как собака на осу.
– Сергеич, ты кончишься сейчас. Вот почему слово «митинг» лишает всех замов остатков ума и самоуважения?
– Андрей Антоныч!
– Я еще не закончил. А когда я закончу, вам будет разрешено прийти в чувство. Откуда это прилетело? Что за пожар в ватерклозете? Я старпом, а не институтка!!! Усвойте! Наконец! Митинги не для меня! Вы меня с кем-то спутали, мечясь по полкам! При слове «митинг» я стреляю с колена! И сосать этот общий леденец я не собираюсь! Вы на себя когда-нибудь глядите без принуждения? Мама родная узнает с трудом! Что у вас с членами? Почему они дергаются? Они без вас хотят на митинг? Вот пусть и бегут! Только не надо изображать, что вам есть чем заняться! Лицо надо сделать себе без морганья! Митинг! Страна утопия! Утопит кого угодно в ведре полуденного дерьма! Все бегут в одну сторону! Срочно им надо на митинг! Срочно вам надо голову с жопой поменять! И это будет правильно! Чтоб у меня немедленно была отмазка насчет того, что нам туда некого посылать.