— Почему не предупредила, что приедешь? — возмущается Шон.

Шуршит одежда — видимо, одевается. Не оборачиваюсь. В детстве я, естественно, видела его голым миллион раз, но ему уже двадцать один, и я не имею ни малейшего желания и впредь любоваться его тощей задницей.

В ответ на эту мысль перед глазами тут же проплывает образ обладателя воистину прекрасных ягодиц. И, чтоб его, это даже не красавчик старпом с лайнера.

Джек-камикадзе-Рассел, прочь из моей головы!

— А должна была? — интересуюсь, уставившись в стену и барабаня пальцами по рукаву куртки.

В ответ — обиженное сопение.

А что это за коричневые брызги на стене моей спальни? Боже, даже знать не хочу.

— Можно поворачиваться? — уточняю, когда за спиной воцаряется тишина.

Получаю угрюмое «угу» и разворачиваюсь.

Братец стоит, спрятав руки в карманы широких драных джинсов, в огромных прорехах которых проглядывают тощие коленки. Босиком и в растянутой майке с какой-то зверской мордой по центру груди (прищуриваюсь: то ли волк, то ли зомби-заяц). Мокрые волосы длиной до плеч разделены на пробор и заправлены за уши. А взгляд настороженный, исподлобья, будто этот голубоглазый засранец еще не решил: качать права или бить на жалость.

Не даю ему сделать ни того, ни другого: подхватывая под мышку одеяло с кровати, громко командую:

— За мной, ковбой! — И направляюсь в сторону ванной.

В спину мне несется то ли вой, то ли стон.

7. Глава 6

Отмокаю в ванной, откинувшись на подголовник и покачивая в пальцах бокал с красным вином. Хорошо-о-о! А перестук стеклянной тары за дверью — как музыка. Убирай, убирай, мой хороший, будешь знать, как разводить срач в чужом доме.

В какой-то момент бутылки звенят особенно звонко — видимо, братец протаскивает мешок с мусором мимо ванной комнаты. Хлопает входная дверь, и воцаряется тишина.

Ставлю бокал на бортик и блаженно прикрываю глаза. Однако тут же распахиваю их снова, потому что мой незваный гость не только не убрался восвояси после наведения порядка, но и за каким-то чертом долбится в мою дверь.

— Кайя, ты там?!

Нет меня, я превратилась в русалку и уплыла в недра канализации.

— Здесь! — откликаюсь нехотя.

Подхватываю бокал за тонкую ножку и выпиваю его содержимое залпом.

— Чай будешь?!

— Я буду свою чистую сухую постель! — кричу, прищурившись и любуясь игрой света в пузырьках пены.

— Я уже перестелил! — снова доносится снаружи. Надо же, какие мы сегодня послушные и исполнительные. — Так чай будешь?!

Тянусь к столику за бутылкой из темного стекла. Едва не выронив, обхватываю мыльными пальцами и взвешиваю в руке, после чего переворачиваю горлышком вниз — в белую шапку пены на моей груди падает одинокая красная капля. Печаль.

Решительно возвращаю бутыль обратно на столик.

— Буду!

Раз не ушел, надо же выяснить, какого черта мой великовозрастный братец забыл у меня дома.

***

На барной стойке меня ждет полная кружка парующего чая. Ярко-голубая, с желтой уточкой на боку — моя любимая. Кто-то явно собирается подлизываться.

Задрав длинные полы халата повыше, чтобы не запутаться в них и не убиться, взбираюсь на высокий барный стул. Брат колдует над второй порцией чая с другой стороны стойки — у кухонного стола. Долго готовит, вдумчиво. Чтобы подольше побыть ко мне спиной, ага.

— Ну и? — подталкиваю. Пробую чай. — М-м… Вкусно!

Шон бросает на меня довольный взгляд через плечо.

— Специально для тебя купил.

И ставит передо мной вазочку с конфетами. Молочный шоколад в три часа ночи — додумался!

Хватаю конфету и, развернув чуть ли не со скоростью света, тут же забрасываю ее себе в рот. Прости меня, Боже, ибо я согрешила.