— Проходи, — щебетала мама, поглядывая через плечо на красноречиво закрытую дверь, из-за которой доносились крики комментатора хоккейного матча. — Давай сразу на кухню.

На кухню нам было можно, но в две другие комнаты я не заходила никогда. Да, мама и отчим жили вдвоем в трехкомнатной квартире притом, что мы с Лоной ютились в общежитии, а дочь отчима и его бывшая жена делили однушку где-то на отшибе. Честно говоря, я этого не понимала, но и не жаловалась. Всегда мечтала о собственном жилье, а не статусе приживалки.

— Мам, — начала я, разрезая торт. — Помнишь, мы говорили о продаже комнат?

— Ульяна, давай поговорим об этом ближе к делу, — отмахнулась она. Это было ожидаемо: ей всегда было сложно принимать настолько ответственные решения.

— Ближе некуда, — отрезала я, не давая возможности придумать новую отговорку. — В понедельник я иду к… застройщику и сделаю первый взнос за однокомнатную квартиру в строящемся доме.

Хорошо, я приврала: у меня не было всей суммы на руках, а без согласия на продажу комнат не имело смысла что-либо затевать. Но маме об этом знать не следовало. Я никогда не обсуждала с ней свои материальные возможности. Она утратила это право, став женой человека, который обеспечивал ее, но не нас. Последние годы я отказывалась брать их деньги, именно потому, что не хотела отвечать любезностью и рассказывать о своих возможностях, которые уже нельзя было назвать мизерными.

— Ты хорошо подумала? — спросила мама испуганно.

В ответ я многозначительно хлюпнула носом, заставив ее покраснеть. Еще бы, она сидела здесь в тепле и уюте целых трех комнат, в то время как я едва начала поправляться после месячного отсутствия отопления.

— Ты можешь продать свою комнату, — милостиво сказала мама, шокируя меня до глубины души.

— Что? — ошарашенно спросила я. — Зачем ты хочешь оставить вторую?

— Вторая комната для твоей сестры.

Наверное, это было справедливо, но такое решение губило все мои расчеты, обрекало на вечную ипотеку, да вообще ставило под вопрос осуществимость затеи. Показалось, что все достигнутое было напрасно, и горечь выплеснулась через край очень злыми словами:

— Ах вот оно что, то есть мне тоже можно не пускать Лону на порог квартиры? — поинтересовалась я желчно. — Или держать тебя на кухне, изредка позволяя посетить туалет?

— Ульяна! — воскликнула она, но я не собиралась давать ей возможность продолжать читать мне нотации.

— Да нет, правда. Спасибо хоть за это, могла бы и столько не дать. — С этими словами я издевательски поклонилась, а потом вылетела в коридор, напялила куртку и вылетела за дверь.

Со временем я поняла, что рациональное зерно в поступке мамы имелось: им с Лоной был необходим запасной аэродром. Если ты приходишь в дом человека, которому всем обязана, будь готова собрать вещи в любой момент. Вот почему я была против жизни под теплым крылышком мужчины… но мне было непонятно: почему они верили своим хахалям, а мне — нет. Неужели полагали, что я бы выставила их на улицу? Почему нужно было защищаться и от меня тоже?

Мне потребовалось несколько месяцев, чтобы примириться со сложившейся ситуацией. Все же это был первый раз, когда я осталась совсем одна, без малейшей поддержки семьи.

9. Глава 2

Маме не удалось меня остановить, и уже в среду следующей недели я отправилась в банк, чтобы «избавиться от денег». Отдавала все, что накопила за годы. Подумывала смеха ради положить сверху последнюю пачку макарон, но потом решила, что в банке не оценят. Выскребая все до копейки, в дальнейшем я надеялась только на кредит Гордеева. Продать комнату было невозможно почти, а продать ее без отопления — невозможно совсем, поэтому показывать ее кому-либо было бесполезно, а надеяться на скорое избавление от недвижимости — тем более. Существовал только один вариант: дать соседям нужную сумму для починки труб, но сантехник ради одного стояка к нам бы не пошел, а у меня не было средств, чтобы снабдить отоплением весь дом. В общем, я решила отдать за будущую квартиру все до копейки, а потом с самой честной миной жаловаться начальнику на отсутствие заначки.