– Завидую! – улыбнулся в ответ.

Еще бы не завидовать! Город платит за все это бетонное месиво, а центр собирает деньги. Не удивлюсь, если скромный администратор ездит на работу с персональным водителем.

Поднялись на второй этаж и двинулись по широкому и длинному коридору, остекленная сторона которого выходила в аккуратный внутренний дворик, косо разделенный на солнечную и теневую половины пустующего сквера с невнятной абстрактной фигурой по центру. Вероятно, в недалеком прошлом там высился бюст Ильича или кого-то подобного. В отражениях высоких стекол виднелись ломкий силуэт сухощавого высокого парня и женская фигурка рядом. Я чувствовал, что волнуюсь. Не знаю, что это за место в том мире, но ничего, кроме пронзающих пол и потолок решетчатых ферм, по пути не встречалось. Пара поворотов – один бы я точно не сразу разобрался – и за широкими дверьми открылся небольшой лекционный зал, в котором двое молодых мужчин возились с камерами на штативах. Кроме них внутри никого не было.

– Где Владимир Александрович? – спросила администратор.

Один оторвался от аппаратуры, молча кивнул в сторону небольшой двери в углу.

– Ну, идите, Степан, – Елена Николаевна развернулась ко мне.

– Спасибо большое. Раньше умели строить – сразу бы и правда не нашел.

Она едва заметно улыбнулась, но почему-то смотрела грустно, кивнула:

– До свидания.

– До свидания, – отозвался эхом, уже нацелившись на дверь.

Сосновский выглядел в точности так, как и в многочисленных роликах, – мужчина немного старше среднего, с седеющей, но плотной шевелюрой, в мягком пиджаке и очках с оправой без ободков на умном лице. В небольшой комнате с одиноким окном стояли стол, несколько кресел, зачем-то торчал из стены умывальник и высились сразу две старомодные вешалки из гнутой древесины – обе совершенно пустые. Занимался он тем же, чем и любой скучающий подросток, – ковырялся в телефоне, откинувшись в кресле и забросив ноги в джинсах и кроссовках на еще одно напротив.

Я поздоровался:

– Добрый день!

Сосновский не изменил позы, лишь бросил быстрый взгляд и кивнул в ответ:

– Добрый.

– Меня зовут Степан. Я от Василия.

Мой визави отложил телефон, развернулся, опустив ноги на пол, и с интересом уставился на меня. Несколько мгновений рассматривал молча, затем поднялся и протянул руку:

– Владимир Александрович.

Я пожал руку и кивнул:

– Очень приятно, Владимир Александрович.

– Присаживайтесь, – Сосновский жестом указал на еще одно кресло, скучавшее с другой стороны стола.

– Знаете, Степан… – начал он первый, едва я угнездился, – …так получилось, я видел довольно много больных шизофренией в своей жизни – давние дела, – он сделал в воздухе неопределенный жест рукой, вроде команды заводиться. – Были всякие, и, среди прочих, пару ребят видел с устойчивой ремиссией. Они были большие молодцы, буквально сражались за свою жизнь. Я их хорошо запомнил.

– И что? Не похож?

– Именно! Пока я вас не увидел, был уверен, что больного могу распознать с первого взгляда.

– Постановка мгновенного диагноза! Бесплатно и с гарантией! – рекламным голосом оповестил я.

Запоздало сообразил, что меня опять понесло:

– Извините. Чувствительная тема.

Сосновский смотрел внимательно, отмахнулся от моих извинений, слегка нахмурившись:

– Да нет, вы правы. Но замечу: сарказм и ирония – это не про шизофрению. Я, конечно, не врач, но что-то, мне кажется, не сходится между той историей, что рассказал Василий, и тем, что я вижу.

– Так я и не спорю. Я ровно наоборот – пытаюсь понять, что происходит.

– Хорошо, – собеседник положил раскрытую ладонь на стол, – давайте так! Я обещал Василию, что выслушаю вас. Так и сделаем. Единственное ограничение, если можно его так назвать, – рассказывайте последовательно, от начала. Хорошо?