Если бы ты только знал, насколько ты прав.

– Я просто… не привыкла к вниманию, – выдавила я из себя. – Особенно от молодых людей.

– А сколько тебе лет? – его брови изогнулись. – Тридцать пять? Сорок?

– Сорок пять, – ответила я, и его глаза расширились.

– Серьезно? – он окинул меня оценивающим взглядом, который скользнул от лица вниз, задержавшись на изгибе бедер. – Никогда бы не дал. Хорошо сохранилась.

Это прозвучало почти как комплимент, если бы не легкая насмешка в голосе. Я почувствовала, как краска заливает щеки.

– Отпусти, пожалуйста, – я посмотрела на его руку, все еще сжимающую мой локоть.

– А если нет? – он наклонился еще ближе, его дыхание коснулось моей щеки. Запах мяты и кофе, смешанный с чем-то чисто мужским, ударил в ноздри, заставляя колени подгибаться.

– Зачем ты это делаешь? – прошептала я, не в силах отвести взгляд от его лица, таким пугающе похожим на лицо отца, и одновременно таким другим – более резким, жестким, неприрученным.

– Потому что ты интересная, – он усмехнулся. – Не похожая на других. И я всегда получаю то, что меня интересует.

Его взгляд опустился к моим губам, и я почувствовала, как внутри что-то обрывается. Он не собирается…

– Я видел, как ты смотрела на меня вчера, – продолжил он, его голос стал еще ниже, почти интимным. – Как дрожали твои руки. Как расширились зрачки.

Боже, нет. Он не может так на меня действовать. Это неправильно. Извращенно. Больно.

– Ты ошибаешься, – мой голос звучал неубедительно даже для меня самой.

– Я никогда не ошибаюсь насчет женщин, – его пальцы легко коснулись моей щеки, обводя контур скулы. От этого прикосновения меня пробрала дрожь. – И знаешь что? Я тоже не мог перестать думать о тебе. Всю ночь.

Нет. Нет. Нет.

– Это неправильно, – выдохнула я. – Я вдвое старше тебя.

– И что? – он пожал плечами. – Мне плевать на возраст. Меня интересуют люди, а не цифры.

Его пальцы скользнули ниже, к шее, легко касаясь пульсирующей жилки. Я чувствовала, как бешено колотится сердце, как перехватывает дыхание, как предательское тепло растекается внизу живота.

Двадцать лет без мужчины. Двадцать лет без прикосновений. Без тепла. Без близости.

И вот теперь он – сын человека, которого я убила – стоял в считанных сантиметрах, обволакивая меня своим запахом, своим теплом, своей энергией. Молодой, красивый, опасный.

– Я должна идти, – прошептала я, собирая последние крохи самообладания.

– Конечно, – он отступил, освобождая проход. – Но знай, Анна, я не из тех, кто легко отступает.

В его голосе звучала такая уверенность, что мурашки пробежали по коже. Он стоял, засунув руки в карманы, с легкой улыбкой на губах, наблюдая, как я нервно собираю сумку.

– До завтра, – сказал он, когда я проходила мимо.

Это прозвучало не как прощание, а как обещание. Как предзнаменование чего-то неотвратимого.

Я вылетела из здания на холодный воздух, жадно глотая его, словно человек, который долго был под водой. Меня трясло. От страха, от осознания сложности ситуации, от стыда за собственное тело, предательски реагирующее на его близость.

Сын Виктора. Тот самый маленький мальчик, который рос без отца, пока я отбывала срок.

И я хотела его. Боже, как я его хотела. Эта мысль была настолько неожиданной, настолько сбивающей с толку, что к горлу снова подкатила тошнота.

Я сползла по стене, обхватив колени руками, не чувствуя холода бетона сквозь тонкую ткань брюк. Слезы текли по щекам, но я не пыталась их вытереть.

Как мне выбраться из этого кошмара? Как справиться с внезапно вспыхнувшими чувствами?

Его пронзительный взгляд преследовал меня. Взгляд Виктора, смотрящий из лица его сына. Манящий. Гипнотизирующий.