Антон уже знал, что тетя Вера, единственная сестра Аниной матери, много лет живет в Америке. В семидесятые она получила разрешение на въезд, как дочь репрессированного священника. А родители Анны тогда посчитали подобную возможность безумием – папа работал главным инженером в закрытом НИИ, мама преподавала музыку в Гнесинке, ненаглядная дочка Анечка поступила в первый класс специальной музыкальной школы.

– И что мама? Она готова уехать? – Антон постарался не показать растерянность, хотя в голове засвербела подлая мысль, что без бабушки им станет намного сложнее встречаться.

– Почему бы и нет? Здешняя жизнь для мамы закончилась – самой пришлось уйти на пенсию, папа еще пять лет назад умер от инфаркта, единственная дочка не слишком счастлива. Да, мама готова, но только вместе со мной.

– Но разве тебе разрешат?

– Уже разрешили. Юридически очень несложно – Вера приглашает на постоянное проживание родную сестру Надежду, а Надежда едет вместе с дочерью и внуками. Главное – медицинская страховка для мамы, но тетя Вера ее уже оплатила. В принципе, даже интересно. Пойду учиться, например, на медсестру – они везде требуются. Увижу новый мир, другие страны. Главное, муж подписал согласие на отъезд мальчиков. По-моему, он просто рад, что все так хорошо и мирно сложилось. Представляешь, – продолжала она, – я почти нигде не была, ничего не видела. Даже в Ленинграде только один раз, школьницей, мама возила на каникулы. Мы тогда остановились у маминой подруги детства в огромной коммунальной квартире. Спали вдвоем на диване за ширмой, в ванную занимали очередь по расписанию. Удивительно, как в детстве все врезается в память! Нева оказалась непостижимо широкой, Медный всадник огромным, как дом, и вообще все другое – площади, каналы, мосты и мостики, – все не такое, как в Москве. Даже Пушкин совсем иной – не грустный, а восторженный! И длинная-предлинная очередь в Эрмитаж – так и не попали! Сколько раз собиралась вернуться, побродить по Летнему саду, посмотреть Русский музей, и всегда не получалось – то дети заболели, то экзамены в школе. Вот и не успела!

– А я?

– А ты пойдешь со мной покупать шубу! А потом окончишь институт, женишься на хорошей девочке, станешь жить нормальной, правильной жизнью. Сколько я могу тебя мучить.

– Ты уезжаешь от меня?

– Я уезжаю от себя. От себя сегодняшней. Не горюй понапрасну, моя радость, если вместе жить нельзя, приходится расставаться. На свете много прекрасных женщин, только смотри повнимательнее. Увидишь, тебе станет легче.

Черт, она была права! Страшно признаться, но Антон даже почувствовал облегчение. Он безумно устал скучать и томиться от ревности, врать родителям, избегать ровесников. Париж и «форд-мустанг» тонули в тумане, не оставляя надежды. И тут его посетила потрясающая идея – нужно обмануть судьбу! Вместо прощания они встретятся в Ленинграде! Нет, он встретит ее в Ленинграде ранним утром на пустом перроне, и она удивится, а потом бросится ему на шею. И вдруг случится что-нибудь невозможное, невозможное спасение.

Билеты на поезд продавались свободно, но оказались довольно дорогими. Билет на самолет – еще дороже, не говоря уже про номер в отеле. Эти акулы капитализма вовсе не имели совести. Антон помчался в соседний дом, благо Коля оказался на месте.

– Сколько тебе нужно? – спросил Коля растерянно.

– Все!

Коля побелел, но не промолвил ни слова. Только дрожащими руками вытащил из-под дивана толстый картонный пакет. И вытер рукавом взмокший угреватый лоб.

– Я отдам! За год точно отдам, может быть, и раньше! Ради женщины, понимаешь? Ради замужней женщины, которая меня любит.