– Кар-рамба! Тону, тону! – радостно задергал клювом вредный попугай.

Синдбад не раздумывая бросился в воду и быстро поплыл к утопающему. Подобраться к мужчине оказалось не так-то просто. Тот совсем одурел с перепугу и запросто мог утопить еще и своего спасителя. Синдбад, не придумав ничего лучшего, саданул с размаху мужчине по широкой нижней челюсти, когда та в очередной раз возникла над поверхностью воды, и подхватил обеими руками обмякшее тело. Попугай любопытно крутил головой, наклоняя ее то так, то эдак, а когда Синдбад с трудом, выбиваясь из последних сил, втащил на доски причала мужчину, серьезно изрек:

– Кар-рамба. Дур-рак! – и отвернулся, принявшись обгрызать мощным клювом кусок сахара, придавив его когтистой лапой.

Мужчина все еще пребывал в отключке, но дышал ровно. Под ним образовалась приличная лужа воды, медленно, тонкими струйками утекающая сквозь щели меж досок. На руках спасенного синели татуировки: русалка, скалящаяся, рот до ушей, в приступе смеха, штурвал с арабской вязью по кругу и якорь с извивом цепи.

Синдбад стянул с себя штаны, хорошенько отжал их, затем повесил их сушиться на ящики, и, все еще тяжело дыша, опустился рядом с мужчиной. Любопытный попугай отвлекся от своего занятия, вытянул шею и посмотрел вниз.

– В первый раз вижу моряка, не умеющего плавать, – сказал Синдбад попугаю.

– Плавать. Тону! Кар-раул! – довольно задергал головой попугай. Видимо, подобные события уже имели место быть не единожды, и попугай успел запомнить и увязать между собой смысл слов.

– Вот именно, – поддакнул Синдбад.

Попугай задумался, но ничего не сказал. Цепляясь клювом и когтями за ящики, он перебрался на плечо Синдбада, удобно устроился на нем, нахохлился и уставился на хозяина.

– Секир-р башка? – спросил он.

Синдбад не сразу понял, о чем спрашивает птица.

– Нет, живой, – с некоторой заминкой отозвался он. – Немного «буль-буль», но скоро отойдет.

Это было не совсем правдой, насчет «буль-буль», но не рассказывать же птице, как он в целях спасения огрел тонущего, взывающего о помощи человека ни за что ни про что в челюсть.

Синдбад протянул палец и почесал попугаю шею под клювом. Перья у попугая оказались шелковистые, мягкие и приятные на ощупь.

«Дошел! Уже с птицей разговариваю…»

Попугай задрал от удовольствия голову.

Мужчина завозился и, приоткрыв глаза, сел.

– Что со мной? – спросил он, отирая с лица воду. Челюсть, похоже, у него побаливала, поскольку дотронувшись до нее, мужчина поморщился. – Вот зараза! Челюсть болит, – пожаловался спасенный Синдбаду.

– Вы, дядя, в воду неудачно бухнулись… – начал было Синдбад и осекся – а вдруг он все помнит?

– Не помню, – признался мужчина, подвигав челюстью, и у Синдбада отлегло от сердца. – О отважный юноша, благодарю тебя за мое спасение!

– Да чего там, – отмахнулся Синдбад. – Спас и спас.

– Мой спаситель, вовек не забыть мне твоей услуги!

Мужчина резко перевернулся на колени и благодарно треснулся лбом о доски так, что те затрещали. Синдбад испуганно отстранился.

– Ну сказал же: все, проехали!

– Нет! – мужчина вскочил на ноги. – Такое не забывается! Оторви Башку у тебя в неоплатном долгу!

– Что, что? – переспросил Синдбад, не совсем уловив смысл сказанного. Может, какой местный маджнун8?

– Не что, а кто. Так меня зовут. – Моряк ткнул себя кулаком в грудь.

– Знаете, по-моему, гораздо красивее звучало бы Сорви-голова, – подсказал Синдбад.

– А ты прав, мой мудрый не по годам спаситель, – обрадовано загорелся мужчина. – Я сам чувствовал, что звучит грубовато. Сорви-голова… – задумчиво протянул он, словно пробуя слова на вкус, и закатил от удовольствия глаза. – Да! С этого самого мгновения я так и зовусь.