– Пэл, мне двадцать семь лет. Да, по меркам эльфов это очень мало. Но к двадцати пяти годам эльфийка должна иметь жениха-покровителя. А выйти замуж можно и позже, годам к сорока. Мне никто не захотел оказать покровительство, – и опять раздался очередной вздох.

– И что? Вот так просто выгнали? – не поверила Полина.

– Никто не стал удерживать ненужного члена рода.

– Тьфу! Да как же вы ещё не вымерли все!

– Ты и это знаешь? – пушистые ресницы испуганных глаз порхнули, словно крылья бабочки.

– Прости, что я знаю? – нахмурилась Полина.

– Как же, ты сама сказала, что мы вымираем? – и тут Айнэль словно прорвало. – Да, это самый большой секрет, но Истэлион вымирает. И это при том, что к воспроизводству привлекаются только самые чистые особи, но всё равно, такие, как я, с отклонениями, рождаются всё чаще. И рождаемость падает, – маленькая эльфийка совсем поникла.

– Чистота расы, – как будто сама себе произнесла Полина, – где-то я уже это встречала. И что? Куда же деваются те, кто с отклонениями? Их передают в поликлинику, на опыты?

– Что такое поликлиника?

– Забудь, это я так. Я спрашиваю, что делают с теми, кто рождается непохожим на общеэльфийский эталон?

– Я же говорю, таких не допускают до воспроизводства.

– Ах, вот оно что, не допускают? – с заметной долей сарказма протянула Полина. – Ну, а если кто-то, всё же… воспроизведётся?

– Как это?

– Ох, Айнэлька, Айнэлька, какое же ты ещё дитя, хоть и прожила на свете больше меня. Физически ты здорова?

Эльфийка согласно кивнула головой, со всем старанием слушая новые, зачастую непонятные речи.

– Во-от, значит, и ребёночка родить можешь, так?

– Как же я рожу, если мне никто не захотел оказать покровительство? Ты не думай, что я совсем наивная, я знаю, откуда берутся дети! – Айнэль, стараясь казаться серьёзнее, смешно нахмурила бровки.

– О, это уже хорошо. Значит, нужно оглядеться вокруг, найти ещё кого-нибудь с отклонениями, приглядеться и, если вы понравитесь друг к другу, приступить к воспроизводству. Ну, когда подрастёшь, конечно!

– А, – изумлённая откровениями девочка даже приоткрыла рот, – так разве можно?

– Тебе запрещали? – Айнэль отрицательно помотала головой. – Нет, не запрещали, – констатировала Полина. – Род от тебя отказался? – последовал грустный утвердительный кивок. – Ну так вот, если ты теперь сама по себе, то смело можешь применять второй закон Пэл – всё, что не запрещено, можно! Первый закон помнишь?

– Я – самая-самая лучшая! – гордо произнесла маленькая эльфийка.

– Вот и молодец! Из тебя выйдет толк, – и Полина нажала пальцем на кончик носа улыбающейся Айнэль.

Девушки проговорили ещё долго. Полина спрашивала, а Айнэль отвечала. Так она рассказала, что изначально башен было двенадцать – по числу населяющих Карусу рас и основных сил. Из двенадцати дней состояла в этом мире и неделя. Каждой расе или силе принадлежала одна башня и один день, когда они главенствовали на площади Двенадцати Башен. Вчера был день гномов, и площадь была устроена согласно их канонам, сегодня – день троллей. Дальше шли орки, драконы, вампиры, тёмные, оборотни, гоблины. За ними был день хранителей, раньше именовавшийся днём фейри, и последний, двенадцатый день, был днём Карусы. Эльфийский день начинал неделю, за ним следовал день светлых, и опять – день гномов.

Башни на площади – это не просто сооружения, а порталы-проходы в земли их хозяев. Из башни Истэль можно попасть в земли эльфов Истэлион, из Карохата – в Карохатас. Башня Карусы выводила в общие земли. Эта башня – единственная, в которую может зайти каждый, туда и ушла Айнэль, когда стала не нужна родным. Остальные открываются только исконным обитателям и их приглашённым. Вход в башню фейри запечатан. Впрочем, всё равно находятся искатели приключений, который ищут его. Может быть, и находят, потому как обратно мало кто возвращался.