– Точно?

– Точно, – киваю с нежной улыбкой. Моя девочка такая красивая, такая хорошенькая и сладкая – век бы ей любовалась. И гладила. И обнимала.

К сожалению, ее нежности теперь перепадают мне редко. Лея растет и дистанцируется. А раньше я могла часами купаться в нашей с ней неге, пока Каррен был в море и не требовал внимания к себе. Лучшие времена…

– Хорошо, – дочка словно сдувается. Ей больше не нужно держать оборону. – Но, если этот тип снова припрется, я в него сковородкой запущу!

Конечно, мне не нравится воинственность малышки, но я не хочу растить из нее покорную, все терпящую куклу. Поэтому вместо нравоучений смеюсь:

– А на чем же мы готовить будем тогда? На новую утварь мы пока еще не заработали.

– Но ведь заработаем же, да, мам? И будем жить вдвоем и ни от кого не зависеть… – мечтательно тянет Лея.

А во мне снова распухает ком вины за то, что почти в семь лет моя малышка мечтает не о куклах или поездке к морю, а о свободе. Или хотя бы отсутствии тирана.

– Все зависит только от нас, – жму пальцем на любимый веснушчатый носик. – Идем разбирать покупки.

Но прежде, чем разложить ткани и фурнитуру, нам приходится заняться первым этажом дома, условно разделенным на две части. В одной, большей по площади, Каррен разделывал рыбу, сушил, вялил, фасовал, хранил запасы, во второй – принимал покупателей и торговал.

Я планирую использовать пространство примерно так же. В закрытой от посторонних комнате шить, в открытой – выставлять платья и принимать клиентов.

Большую часть инструментов и снастей, оставшихся от мужа, я сегодня продала, но все равно внизу пылится еще много всего. Никому ненужного и занимающего прорву пространства, я уж молчу о запахе.

– Боюсь, сперва придется избавиться от хлама, – тяну я, осматривая фронт работ. – Ладно, давай все, что горит, вытаскивать во двор. Сегодня у нас будет большой костер.

Лея только рада выкинуть все, что напоминает об отце. Вприпрыжку бежит и помогает таскать ставшие ненужными вещи. Старые расшатанные стулья, сундуки, какое-то тряпье, пропитанные рыбной вонью разделочные доски и прочий хлам. Складируем все это во дворе одной большой кучей. Остается вытащить тяжелый дубовый стол и пару шкафов, которые просто так с места не сдвинуть.

– Нам нужен топор, наверное, – резюмирую я. – Иначе мы с тобой рискуем надорваться.

– Зачем, мам? – озадаченно смотрит на меня Лея, а потом берется за огромный стол и легко переставляет его. Как пушинку.

Мозг отказывается верить глазам. Может, после всех сегодняшних стрессов у меня случилось помутнение рассудка? Ведь не может же моя маленькая девочка с легкостью перемещать стол, который и здоровенный мужик бы без напряга с места не сдвинул.

– Лея? – выдыхаю шокировано и смотрю на свою кроху. Тру с силой глаза, но картинка не меняется. Дочка все так же стоит, ухватившись рукой за столешницу, и в недоумении хмурится. – Ты в порядке? Может, болит что-то?

– Мам, это ты, кажется, не в порядке, – ворчит недовольно. – Сначала хочешь прибираться, а потом пугаешься непонятно чего. Если устала, я сама все сделаю, – она, играючи, продолжает тянуть дубовый стол к выходу.

Может, у него ножки на колесиках? Пригибаюсь, чтобы проверить догадку, но здоровенные деревянные столбы скребут по полу, оставляя некрасивые следы.

– Он полый внутри? – бормочу. – Оттого и весит не так много?

Отодвигаю дочь и пробую самостоятельно сдвинуть стол. Вспотевший от натуги затылок и пара преодоленных сантиметров – таков результат. Колени слабнут, и меня неумолимо тянет присесть. Неважно куда, хоть на пол.