Андрей не спешил. Он медленно развязал тонкие кожаные ремешки на своём поясе, отстегнул небольшую сумку с пилюлями и эликсирами, на ощупь выбрал два флакончика. Один – густой, янтарного цвета, с легким сиянием на поверхности. Второй – почти прозрачный, с тонкими серебряными нитями внутри, будто в жидкость был вплетён лунный свет.

Он выпил первый, не торопясь. Горечь обожгла горло, разлилась по груди, и тут же утихла, словно растворившись в теле. Тёплая волна прошла по меридианам, проникая в самые уязвимые точки. В сердце… В печень… В точки боли на шее и плечах, где скапливалось напряжение… Потом Андрей вздохнул – глубоко, с облегчением, как будто сбросил невидимую тяжесть.

Во втором флаконе эликсир был куда мягче. Он был почти безвкусным, но в момент, когда жидкость коснулась языка, в теле что-то тонко щёлкнуло. Будто в него вошёл Первозданный свет. Прозрачный, чистый, почти детский по своей мягкости. Он чувствовал, как затянутые боли в груди отступают, как ломота в конечностях уходит, как шум в голове рассеивается. Почувствовав явное облегчение, Андрей тихо откинулся назад. Сейчас его движения были неторопливыми, но всё ещё осторожными. Тело отзывалось на усталость, хоть и постепенно восстанавливалось.

Затем он достал из своего браслета небольшой походный матрас, расстелил его аккуратно, чуть пригладил ладонью поверхность, проверяя, нет ли под ним камешков. Потом снял обувь, обернулся плащом, который в ночной прохладе стал по-настоящему драгоценным, и медленно опустился на спину.

Глаза он закрыл почти сразу. Не потому, что спешил уснуть – а потому, что чувствовал. Впервые за долгое время может позволить себе не думать. Не взвешивать каждое движение. Не слушать, не наблюдать, не прятаться. Он действительно мог… Просто лечь и заснуть.

Ветер нежно коснулся края плаща, как заботливая рука. Где-то высоко, между скал, шептались какие-то растения. Ночь вступала в свои права без угрозы. Без страха. Словно признавала в нём – одного из своих. И он заснул. Глубоко. Спокойно. Без тревог. Без сна, в котором приходят кошмары. Без боли, что сжимает грудь по утрам. Без мыслей, что рвут разум на части. Это был сон уставшего, выжившего и, наконец, свободного человека. Над ним мерцали звёзды. Под ним – дыхание земли. А рядом, тихо потрескивая, догорал его огонь. Последний страж тишины.

……………

Утро пришло тихо, почти незаметно. Сначала в небе начали светлеть звёзды, отступая, будто испугавшись близкого солнца. Затем робко зазолотились вершины дальних гор, словно кто-то осторожно провёл кистью по их заснеженным гребням. Холодный горный воздух оставался свежим, даже когда солнце уже медленно поднималось над горизонтом, отбрасывая длинные тени между скал и деревьев.

Андрей спал крепко, глубоко, не ворочаясь и не вздрагивая. Ни один из ночных звуков, ни шелест травы, ни шорох чьих-то мягких лап в подлеске, ни редкое завывание ветра между утёсами, так и не потревожил его. Он спал так, как спят только те, кто долгое время не знал покоя – вымотанные, измученные, но выжившие.

Проснулся он также без лишних и резких движений. Просто открыл глаза, лежа на спине, и несколько секунд спокойно смотрел в утреннее небо – чистое, будто вымытое дождём. Дышал он спокойно и медленно. Тело уже не болело так остро, как накануне. Осталась глухая, тусклая тяжесть, как от старого шрама. Но даже она сейчас казалась привычной. Терпимой.

Потом он сел. Провёл ладонью по лицу, выдохнул, и потянулся. Затем вытащил флягу и плеснул на руки холодной воды – умылся, потерев лицо ладонями, будто смывая с себя остатки сна. Капли скатились по шее, впитались в ворот плаща. Лёгкая дрожь прошла по спине, и это только разбудило ещё сильнее.