Перемены, конечно, нашлись, стоило чуть осмотреться. Появились новые артисты — молодая пара Лин и Сьюна. Они жонглировали огнем, и номер у них, как утверждал акробат Фано, был очень хорош, так что следовало радоваться такому приобретению. Милда как-то изменилась, казалась взрослее и ещё красивее, чем раньше, и у неё появились длинные искрящиеся серьги в ушах, а на плечах - красная шерстяная шаль с широкой ажурной каймой. Милда, конечно, сразу бросилась на шею Якобу, а потом крепко стиснула в объятиях Эдина.

— Ну, наконец-то вы вернулись! Вот не бросайте нас больше, а?

Эдин вручил ей кулек с конфетами, загодя купленными на здешнем рынке, а Якоб — коробочку с сережками, когда он их купил, Эдин понятия не имел. Серьги эти были попроще тех, что блестели в ушах Милды — кстати, к заметному неудовольствию Якоба. Однако Милда сразу заменила сережки, и Якоб несколько расслабился.

— Эй, а я разузнала про вашего Графа! — заявила она, как будто давно не чаяла сообщить эту новость. — Он бывший правитель этого графства, представляете? И король собирается выдать его дочку за шута! Вы, что же, ещё не поняли, зачем ему Эдин?!

— Тише, девочка, — улыбнулся Якоб. — Кому как, а Эдину, кажется, эта идея нравится. При условии, конечно, что шутом будет он. Да, Эдин?

Тот растерялся и густо покраснел.

— Пойду я, к медведю схожу, — и он быстро унес ноги.

Потом он расскажет Милде про Аллиель и про Графа. Непременно, но это потом.

— Так вы знаете? — закричала Милда, отталкивая Якоба, лишь только за Эдином закрылась дверь — Вы знаете?! Ему же надо бежать без оглядки! И не говорите мне, что ему понравилась эта ломота беловолосая! Знаешь, что говорят про лорда Кана? Что он колдун, который управлял королевством, пока король не нашел на него управу! Он всё может, всё, понимаешь? Даже то, на что обычные люди не способны! И он ни перед чем не останавливается!

— Тише, девочка. Что за глупости? — теперь Якоб нахмурился.

— Ну, пораскинь же мозгами, Якоб! Графская дочка должна выйти за шута, верно? А на всю жизнь, или на один час — до этого никому дела нет? Граф сделает его королевским шутом, их с белобрысой леди обвенчают, и всё, Эдин больше не нужен! Ты понимаешь? Она год походит в трауре — и всё, можно замуж за кого угодно!

— Нет, милая, не думаю, что так.

— Да почему же нет? Ну скажи, почему? — взвилась Милда. — Граф ведь собрался сделать его шутом, верно?

— Потому что... — Якоб не знал толком, как бы ей объяснить то, что до конца и сам не понимал.

Впрочем, понимал, конечно, в общих чертах. Но Милда вдруг посмотрела на дело совсем с другой стороны, и нельзя сказать, что она совсем уж была не права.

— Милая, будь оно так, подошел бы любой шут, понимаешь? Кто угодно, если в мужья на час. Тогда Граф оставил бы Эдина просто шутом, к чему возиться? Ему как будто нужен Эдин, а не любой.

— Я всё равно не верю. Потому что лорду Кану доверять нельзя — так говорят!..

— Мало ли что говорят. Он когда-то спас мне жизнь. Меня чуть не казнили, поняла?

— Тебя?.. Чуть не казнили? — переспросила Милда, и глаза её стали размером с серебряный лен.

— Я был, пожалуй, виноват... немножко, — туманно пояснил Якоб. — Но он вмешался, хотя мог бы этого не делать. Он ведь понятия не имел, виноват я или нет. Просто узнал меня и запретил вешать, а потом все уладилось.

— Вешать?..

— Ну да. Это было лет шестнадцать назад, девочка, во время Северной войны. Я служил десятником, а он приехал на наши позиции, уж не знаю, зачем.

— Но ты сказал, он тебя узнал?

— Мой отец служил при дворе, и меня тоже туда взяли, оттого и встречались.