Все вещи в наших жилищах сделаны из того, что принесли добытчики. Кровати, шкафы, столы – всё это сделано из коробок, в которых топтуны хранят горючие палки, называемые спичками. Сами палки мы не поджигаем: боязнь огня у шуршастиков ещё с тех времён, когда мы были дикими. Зато из палок можно много чего соорудить. Из лоскутов шьётся одежда, фантики от конфет идут на изготовление обуви, а ещё мама плетёт из них красивые коврики. Пригождается и многое другое, что можно потихоньку добыть у топтунов.

– Ну и что ты сегодня получил за урок? – спросила мама, когда я вернулся домой.

– «Плохо», – обречённо ответил я – врать было бесполезно, потому что учитель жил неподалёку, и мама запросто могла спросить у него.

– Ну как же так! – Мама всплеснула руками, и её брови печально приподнялись.

– Он ко мне придирается, – буркнул я.

– Ох, горе ты моё, – вздохнула мама. – Есть будешь?

Мама у меня добрая и за плохую учёбу не ругает. Только вздыхает. А что поделать, если из отметок у нас только две: «плохо» и «хорошо». Вот было бы их больше, я тогда, может, и учился бы получше. Придумали бы какую-нибудь отметку «нормально», к примеру, или «и так сойдёт», или «очень хорошо». На «очень хорошо» я, допустим, не тяну, а «хорошо» мне бы поставили, если бы была отметка ещё лучше. А вот «очень плохо» – такую не надо придумывать. Ну её! Зачем придумывать то, от чего одни расстройства?

Я с аппетитом поедал кашу из крошеного печенья, как вдруг пришёл Чиж. Это мой друг, и мы учимся вместе. Он уселся за стол напротив меня и громко спросил – так, как будто я глухой:

– Кыш, ты пойдёшь делать задание, которое нам задал учитель Куш?

Я вытаращил на него глаза: какое задание? Неужели я так отвлёкся, что совсем ничего не услышал?

– Ну, помнишь, то самое, которое нужно делать в парах, – опять громко, как отрепетированную роль на праздничном спектакле, сказал Чиж и выразительно подмигнул всем лицом.

– Вот и молодцы, конечно, идите, – сказала мама. – Уроки – это очень важно.

А Чиж то выпучивал глаза, то подмигивал, то шевелил бровями, как будто у него разум помутился. И вот тут я понял, что друг что-то задумал. Даже пух на его ушах взволнованно дрожал.

– Да-да, нам нужно непременно сделать вместе это важное задание. Срочно! – сказал я, не сводя взгляда с Чижа, пытаясь понять, правильно ли его понял, а тот едва заметно кивнул.

Я даже не стал доедать, вскочил из-за стола, и мы помчались прочь из дому.

Чиж торопливо спустился на уровень пониже, и я за ним, он ещё ниже, и я следом. Что же такое он задумал?

– Эй, Чиж, мы куда?

– Тсс!.. – только и сказал он, не останавливаясь.

Вот мы спустились уже до второго уровня, и тут ко мне подкралось нехорошее предчувствие. Неужели Чиж хочет выбраться наружу? Ведь там же… Догадка так ошарашила меня, что я тут же остановился:

– Эй! Постой! Если ты сейчас же не скажешь, куда мы бежим, я не сдвинусь больше с места, – и для пущей уверенности, чтоб он не думал, что я шучу, я по-взрослому сложил руки на груди.

Чиж, успевший уже отбежать от меня на приличное расстояние, вернулся.

– Ладно, – сказал он, немного подумав. – Только обещай, что никому не скажешь!

– Обещаю, – недовольно ответил я.

Вот раздражает меня такое: сначала звал меня, моргал там, видите ли, я даже как следует не поел, за ним побежал, а он теперь какие-то тайны выдумывает.

Чиж оглянулся по сторонам, подошёл ещё ближе и страшным голосом зашептал прямо мне в ухо:

– За стеной нет топтунов!

Я посмотрел на него, потому что он замолчал и опять выразительно вытаращил глаза и зашевелил бровями.