Документы… Летная книжка… Выписка из личного дела… Аттестат продовольственный… Комсомольский билет. Хоть что-то похожее на то, что было и у меня. Э! А почему в билете только два ордена на первой страничке? Боевое и Трудовое Знамя. А, вспомнил… Остальные будут потом, а орден Октябрьской Революции вообще только в семидесятом году. Фотка в комсомольском билете была как копия из другой реальности. Вот ведь бывает же!

Письма…

Несколько писем от «матери». Для Журавлева без кавычек. Беспокоится о здоровье, просит не рисковать (где же я слышал – «летай пониже»?), вопросы о быте, про кормежку в столовой. Потихонечку сообщает о делах дома. Глава семейства просился в армию, а потом в ополчение, но его не отпустили. Он продолжает работать на фабрике. Младший брат присылал письма из училища, что у него все в порядке. (Это хорошо, что пацан не попал в мясорубку 41-го. Если ускоренным выпуском не бросят на фронт, то, может, минуют его Крым, Харьков и Сталинград. Дай бог этому пареньку…) Ниночка учится в школе и по вечерам помогает матери в госпитале. Судя по письмам, жизнь в тылу весьма несахарная, хотя впрямую об это не говорится. Весточек от «любимой» не наблюдается. Думается, за отсутствием таковой.

Подводим итоги жизни того парня – Алексея Журавлева, с точки зрения этого парня – Алексея Цаплина.

Уроженец Московской области, города Павловский Посад.

Семья: отец (Журавлев Иван Прохорович), мать (Дарья Никитична) и младшая сестренка (Ниночка) живут там же. Младший брат (Александр) – курсант военного училища где-то в районе Ярославля.

После окончания школы поступил в московский институт на инженера-химика. (Явно не МГУ, а вот какой? Неужели тоже родная Менделеевка?) В институте начал заниматься в аэроклубе Дзержинского района. Овладел пилотированием У‑2. После окончания первого курса в 1939-м зачислен в Оренбургское летное училище. Освоил Р‑5, Р-z и И‑15. После выпуска в мае 1940 года направлен в смешанную авиадивизию. Принимал участие в боевых действиях с июля 1941 года. Сделал несколько вылетов на Р‑5 на штурмовку войск противника. (Ага, самоубийца.) Переподготовка. Три боевых вылета на Ил‑2. ** октября 1941 года при возвращении с задания атакован и подбит истребителями противника. Совершил аварийную посадку на аэродроме ****. Направлен в госпиталь. Находился на излечении в госпитале № **57. Предоставлен краткосрочный отпуск на Родину. Предписание № *** ***** от ** декабря 1941 года: прибыть в расположение 1-й учебно-тренировочной эскадрильи запасной авиационной бригады. Слава богу, это на Щелчке! Добраться от Павлика до Щелкова – пара часов. Правда, в мое время и на машине, если трасса будет без пробок. Стоп, а в этой реальности как?

Ладно, что имеем? Собственную «длиннющую» биографию молодого парня возраста двадцати лет примерно осмыслил еще в госпитале. Не понял тогда только отдельных деталей, что же произошло тем черным днем в конце октября 41-го? Я-то в ноябре на своей «шестерочке» столкнулся «в лобовую» с каким-то придурком, а этот парень получил «железок» от «мессера» и потом еще приложился головой при аварийной посадке. И высшие силы зачем-то решили меня закинуть сюда. Взамен Лехи Журавлева, который, видимо, не смог вытянуть свой последний бой…

Что в дальнейшем выдающегося должен был сотворить этот парень, я не знал. Может, только он смог бы «накрыть» что-то важное (например, залепить эрэс в какую-то «шишку» типа Манштейна или Гудериана), и это могло изменить течение событий. И вот теперь я должен сделать то, что он не сумел… «За себя и за того парня».