– Пожалуйста, – сказал, протягивая документы старшо́му. Геометрия на петлицах благодаря ребятам из нашей палаты потихоньку стала проясняться – уже знаю, что по три «кубаря» на петлицах – это старший лейтенант.

– Из какого вы госпиталя?

– Из **57-го, вон же справка. – Это типа я не понял, что старлей уже начал проверку. То есть на их сленге – «прокачку». Так сказать, просвечивает, как рентгеном.

– Причина госпитализации? – Старший патруля продолжает изображать робота-зануду. (Слово «робот» уже есть в обиходе?)

– Вот, – сдвинул ушанку на затылок и открыл красный рубец шрама, идущий от края лба до уха. – И еще по ногам досталось.

Тянуло, ну тянуло, ляпнуть: «…что, тоже показать?» Не стоит. Не поймут. И хамить не следует – мужики на работе и дело свое выполняют качественно.

Правый парень с «пилой» на петлицах (я даже знаю, что этот рядок треугольничков называется «пила» и у мужика звание – «старшина») не отрываясь разглядывал меня все время проверки документов. Левый просто фиксировал мои движения. Поза преувеличенно расслабленная, а сам как пружина на боевом взводе.

– Что-то у товарища летчика ремни больно новые, …и сапоги тоже – не отрывая от меня взгляд, негромко сообщил правый старшему в патруле. Правильно засек. Сапоги, портупея, перчатки, планшет «не вяжутся с легендой» – новенькие вещи в госпитале обычно не выдают. Что же, остается перед развернутым строем личного состава объявить благодарность Пашкиной жабе, которая заставила продавцов военторга выписать нам квитанции. Их потом можно учесть по прибытии в свою часть и компенсировать.

Квитанции и чеки из планшета перекочевали к старшему патруля. Он их бегло проверил и вернул.

– Держите, – старший лейтенант протянул остальные документы, оставив себе только удостоверение, которое стал внимательно рассматривать еще раз. Я убрал все в планшет и ждал развития ситуации.

Старший патруля вновь просмотрел удостоверение, закрыл книжечку и протянул мне. При этом он глядел мне в глаза. Когда же я поднял правую руку навстречу, чтобы забрать документ, старший лейтенант неуловимым движением отклонил «корочки» вверх, и моя рука повисла в воздухе. Ха, да видели мы такой прием. В моей реальности гаишники любили так «права» «возвращать» после проверки. У наших еще ловчее получалось – вообще кистью могли крутануть – вот они твои «права» – а не возьмешь – оп, их нет. В наше время после этого фокуса обычно предлагалось предъявить страховку и «техосмотр», а потом еще и огнетушитель, буксировочный трос, знак аварийной остановки, а также аптечку. У нас так «на бабки разводили», а здесь, чувствуется, так диверсантов и дезертиров ловят.

Медленно опускаю руку. Чуть добавим раздражение – а то будет как «не по-настоящему».

– Разрешите осмотреть вещмешок. – Старлей-танкист не просит разрешения, он требует.

Ну что – давай, встань «в позицию», начни «качать права». Заяви этим мужикам, на которых, может быть, три часа назад дезертир с ножом прыгнул, что это требование, по моему мнению, несколько превышает их полномочия.

Правда, танкист смягчил ситуацию.

– Пожалуйста, – добавил старлей и чуть улыбнулся. Все – норма. Рамки приличия соблюдены. Он командир – и я командир. Но обстановка и время обязывают его действовать именно так. Откуда-то всплыло: «Москва на осадном положении». А мое удостоверение, видимо, уже у него в кармане – руки старшего лейтенанта снова свободны. Вот же «фокусник» на мою голову!

Хамить, ругаться, препираться не будем – на это сколько времени уйдет! И нервишек, которые потом если и восстанавливаются, то очень долго и на хороших курортах. Мне вообще-то скорее от этих мужиков нужно отвязаться и бежать в буфет, а им диверсантов и дезертиров ловить надо, а не проверять направление звездочек на пуговицах. Три неторопливых шага в сторону и молча ставлю «сидор» на лавку зала ожидания. Петлю ремней – снять и откинуть, теперь раскрутить и распустить завязку, раскрыть верх мешка. Шаг в сторону. Смотрите – чего мне скрывать? Буханку хлеба и три банки тушенки? Видите, вот обноски из госпиталя, которые в военторге выбросить не дала моя персональная жаба (Пашкина тоже уперлась)? Вот книжка Толстого с его лучшими вещами «Аэлита» и «Гиперболоид». Я ее честно стащил в госпитале – она там валялась; а наши бедовые воины могли на самокрутки извести или на туалет. Теплые носки, запасной комплект белья, мыльно-бритвенные принадлежности, завернутые в новые байковые портянки (еще раз спасибо военторгу) – составляют весь невеликий скарб молодого лейтехи. «Все свое ношу с собой» – не помню, как это будет по-латыни.