Самым оптимистичным сценарием можно было считать такой, где капитан Асланбек удовлетворится полученной от Вершинского суммой, и без всяких затей передаст груз в наше с Чернухой распоряжение. Но как-то на это не очень было похоже по обстановке.

Вариант похуже – капитан Асланбек еще не принял решение, что делать с грузом. Хотя бы потому, что он представления не имел, кто за ним прилетит и каким числом. Мог прилететь штурмовой отряд на трех гравилетах, высадить десант на палубу, а один гравилет держал бы «Амбер» под прицелом ракет. Никого бы тут это не удивило. Так бы и следовало сделать, так бы и было сделано, если бы Вершинский доверил свою тайну адмиралтейству. Но он ее доверить не мог никому, кроме нас.

Так что прилетело не три гравилета, а один, да еще не со штурмовым отрядом, а с одним подростком и девчонкой. Конечно, капитан Асланбек удивился, иначе и быть не могло. Поэтому нас никто не вышел встречать. Капитан еще не принял решение. Каким оно могло быть в теории? В чужую голову не залезешь, и не любил я строить предположения такого рода, но тут уж пришлось.

Наверняка еще при погрузке морякам стало ясно, что именно им пришлось взять на борт. Возможно, и скорее всего, никто из них никогда не видел боевых батипланов, но то, что это тяжеловооруженный подводный корабль с реактивным приводом, было очевидно. Даже самый технически безграмотный человек сделал бы такой вывод, а моряки не были технически безграмотными. Я попытался поставить себя на место пиратов, и понял, что от такого лакомого куска они вряд ли бы отказались по доброй воле, и вряд ли бы сочли сумму перевозки ценнее самого груза. В их положении трудно было отказаться от искушения захватить столь полезную для них вещь. Ведь владея даже одним батипланом, можно поставить на уши все побережье Турции раньше, чем слух об этом дойдет до базы охотников и прежде, чем те примут какие-то меры.

Но почему пираты просто не скрылись на «Амбере» в одной из скалистых бухт, зачем вообще было выходить с нами на связь? Погрузили бы батиплан, поняли бы, что он из себя представляет, и дали бы деру. Если они этого не сделали, значит, они уже попытались проникнуть внутрь «Шпика». Безрезультатно, естественно. Думаю, они не слабо удивились, когда не только не смогли вскрыть шлюзовой люк, но и обшивка не поддалась их плазменным резакам. В результате они поняли, что без нас им в батиплан не попасть, наверняка сейчас капитан именно над этим раздумывает.

В отличие от него мне и без раздумий было понятно, что нас надо брать живьем. Да, ключ от шлюза мог быть у кого-то из нас в кармане, но, в то же время ключом мог быть код, или отпечатки пальцев, или еще что-нибудь посложнее. Такое не вынешь из кармана у трупа.

Скорее всего, капитан Асланбек еще не дал соответствующую команду, но я уже точно знал – огня на поражение поначалу не будет. Будет потом, когда мы с Чернухой перекосим больше половины команды. Вот, тогда нас начнут убивать. Но не раньше. Хотя нет, это меня начнут убивать. Чернуху в любом случае попытаются взять живой. По понятным причинам.

Загадкой для меня оставалось лишь одно – почему Вершинский не дал нам более четких инструкций, почему не сказал правду, что доверил батиплан махровым контрабандистам? Мы бы поняли. Мы за два года привыкли к завесе секретности вокруг много, чем были заняты. Мы привыкли к бзикам Вершинского, которые были на грани маниакальности, а то и за гранью. С другой стороны, если бы он нас накрутил изначально, мы бы сразу корабль попытались взять штурмом, а так, в принципе, оставался шанс на мирное решение всех вопросов. Маленький, такой, шансик.