И они ночью трассерами, получается, стреляли, чтобы видеть нас в тепловизоры, а нам приходилось вести огонь вслепую – то есть видя откуда они стреляют… потому что они стреляют трассерами, – он на секунду задумался и продолжил: – Вот эти моменты. У меня единственного в группе был подствольник на оружии. Это было самое тяжелое оружие, что мы взяли с собой. И я вел огонь. То есть, во время атаки, просил ребят, которые находились сзади меня, чтобы начали огонь. Они отвлекали огонь на себя – я вставал и начинал огонь проводить по украинцам с подствольника, видя откуда они стреляют.

Окоп был маленький. Было мокро и грязно. Поэтому приходилось стрелять с колена. Вот таким макаром. А впереди нас ребята, когда мы шли в атаку, кидали перед собой каждые три-пять метров гранату, чтобы не попасть на растяжки, установленные перед входом в блиндаж, и все остальное. И вот каждые пять метров мы ползли, проводя такой огонь, потому что по нам вели огонь как с севера, так и с востока. То есть с трех сторон. Приходилось нет-нет да откатываться, чтобы перезарядиться. У ребят, которые шли вперед, по-моему, четыре автомата заклинило, потому что в них попадала жидкая глина и забивала их. У меня заклинил автомат во время атаки – я его два раза тоже перебирал во время боя. Вот как-то такие моменты. Ну и, в итоге, видишь, взяли их. Несмотря на минометы, на пулеметы. Продавили, значит. Всего один раненый.

Передовая группа сблизилась с окопом противника на расстоянии пятнадцати метров и стала синхронно закидывать его гранатами. После трех серий по четыре гранаты ребята запрыгнули в окоп и захватили блиндаж. Четыре вражеских солдата были убиты, а остальные отступили. К ним присоединились две оставшиеся группы и зачистили траншеи в обе стороны на пятьдесят метров. Заминировав позиции слева и справа, группа Жени заняла круговую оборону. Мощная сеть окопов и блиндажей простиралась на полтора километра в длину, вдоль посадки. Блиндажи были соединены между собой винтажными полевыми телефонами 1953 года с надписью «Made in England». Они были громоздкими и бесполезными. Под видом военной и гуманитарной помощи Украине сливали весь шлак с натовских складов.

Когда они общались после этого с другими бойцами, те смотрели на них, как на профессионалов, которые уже побывали в деле. Взяв с собой патроны, гранаты и «морковки» для гранатомета, они собрались уходить. От наших обычных пайков они отказались и взяли с собой только воду.

– Командир, там целый склад этой украинской хавки. Китай можно прокормить! Все иностранное – как будто у украинцев своего ничего нет.

– Молодцы они. Нашли лохов и доят Европу и Штаты, как коров, – стал шутить боец.

– Тут еще не ясно, кто кого доит. Они им сейчас сольют хавку просроченную и устаревшее оружие, как бусы папуасам. Расскажут о свободе и райских кущах. А после оберут до нитки, как это делали англосаксы во все времена во всех уголках мира: от Австралии до обеих Америк, от Африки до Океании. Одни маори новозеландские оказались умными, а всех остальных раздели и обобрали до нитки, – провел я им небольшую политинформацию о колониальной политике европейцев и американцев.

– Ну, да. Раньше, когда старые урки в побег шли, то «консерву» с собой брали: выбирали из заключенных бычка побольше и помясистее и рассказывали ему гладко про свободу и воровские понятия. А он и рад в побег дернуть, – вмешался один из смоленских в разговор. – А после его резали и кушали в дороге, чтобы с голодухи не помереть. Вот и Украина эта типа «консервы».