– И опасны, как медведи!

– Я бы не был так пессимистичен и категоричен, сэр Артур. Слава русской армии как противника сильно преувеличена. Да, одержанные в прошлом победы… но над кем? Их противниками были турки да дикие персы!

– Но шведы? Но Пруссия?

– Когда это было? Даже не смешно.

– А французы? Наполеоновы генералы…

– Ах, оставьте! Какие генералы? Возомнившие о себе вчерашние булочники, аптекари и сапожники, ещё недавно не знавшие, с какой стороны заряжается пистолет.

– Может быть, может быть… – с сомнением протянул краснолицый. – Но если русские разучились воевать, то что обозначают наши трёхнедельные эволюции вблизи фортов Кронштадта, обошедшиеся в три фрегата и один линейный корабль? Пусть шведские, но тем не менее… Чьим неумением это можно объяснить?

Первый из собеседников совершенно непочтительно забросил ногу за ногу и подпёр подбородок единственной рукой, поставив локоть на колено. Его лицо, бледное от природы, медленно налилось краской гнева. Впрочем, голос стал спокойнее и бесстрастнее.

– Это объясняется, сэр Артур, скверным командованием сухопутными силами, посланными взять русскую столицу. Именно взять, а не штурмовать, так как те несколько полков, оставшихся в Петербурге, нельзя считать серьёзной силой, способной к сопротивлению. Благоприятнейший момент! Но что же мы видим?

– Вы меня обвиняете?

– Боже правый, конечно же нет! Мы не в парламенте, поэтому я лишь отвечаю на ваш вопрос. Ответьте и вы: где сейчас двенадцать тысяч человек и примерно столько же шведов? Молчите?

– Они сражаются, сэр Горацио!

– Это всё, что знает командующий десантом? Теперь второй вопрос: с кем они сражаются? По нашим сведениям, в городе не более десяти тысяч русских солдат.

– Но…

– Именно, сэр Артур!

Контр-адмирал Артур Филлип достал платок и промокнул пот. Чёрт побери, угораздило же на старости лет получить командование над сухопутными крысами!

– Я немедленно отправляюсь…

– К чему такая спешка? – Нельсон снова излучал радушие и любезность. – Мы же собирались выпить хересу, не правда ли?

Минька Нечихаев считал, что им несказанно повезло сегодня, и из всех изб в Воронино аглицкий генерал выбрал именно его дом. Не совсем его, конечно, но отчим Касьян Нечихай так давно перестал быть чужим, что… Тут в Минькиных знаниях зиял изрядный пробел, потому что родного отца он не помнил, а посему сравнивать было не с кем.

А англичане… Да оне почти как люди, вот ей-богу! Всего лишь из дому переселили в хлев, но самих пальцем не тронули. Даже бабку Евстолию, которая лет пять с печи не слезала, просто на улицу вынесли и с крыльца бросили. Могли ведь и зарубить, как зарубили соседей – дядьку Ивана с тёткой Матрёной. А эти добрые! Корову только зарезали… жалко. И курей всех поели в один присест.

В хлеву тихо и пусто. Пусто от того, что поросей тоже забрали. А тихо… Перепуганная Дашутка, младшая сестрёнка, против всякого обыкновения не хнычет, только глазёнками забавно хлопает да озирается непонятливо. Третье лето ей ишшо, глупая совсем. Самому-то Мишке опосля Троицы в аккурат десять стукнуло, мужик совсем, хотя и худосочный.

– Как же без коровы-то? – Мать перебирала побелевшими пальцами край передника. Вот-вот взвоет дурным бабьим голосом, начнёт причитать так, что лучше бы умереть, но только не слышать.

– Цыц, дурища! – Обычно смирный и неразговорчивый Касьян отвесил жене хорошего леща. – Заткнись! Пойдем-ка, Михайло, потолкуем кое о чём.

Отчим с опаской выглянул из приоткрытой двери, остерегаясь чужих ушей. Хотя англичане человеческих языков не знали, но мало ли чего, бережёного Бог бережёт. Во дворе никого, лишь у избы мается бездельем свирепого вида часовой с ружьём. У-у-у, иродово отродье!