Глотаю ещё две таблетки аспирина, развожу себе абсорбент. Напиток хрустит на зубах, с трудом проталкивается в горло и отчаянно просится наружу. Ненавижу этот привкус отравления.

И что они в этом клубе в алкоголь подмешивают? Солярку? Омывайку? Такое ощущение, что канализационные отходы вчера пила, а не дорогущие коктейли.

Голова с трудом вспоминает, что заказывала я «Райские грёзы», «Дьявольский соблазн» и «Сочные бриллианты». Видимо, от последних брюликов башка-то и раскалывается. Они же, скорее всего, и сподвигли меня на покорения охранниковского тела.

Ладно, было и было. Один раз живём. Надо всё попробовать. Тем более что секс оказался офигенным, даже по моим нескромным запросам, коих за год безмужья накопилось до Эвереста с шапочкой.

Никто не узнает, никто не осудит.

Зато мне было хорошо, мужику хорошо. Ноженьки не ходят – так это от счастья женского, неоднократно полученного, а голова не соображает – и слава богу.

Часам к двенадцати я себя почти простила за чрезмерное распутство. А потом вспомнила про Филиппыча, покосилась на телефон, мигающий зелёненьким.

Сглатываю.

Мелькает мысль: «Авось пронесёт?»

Прикладываю пальчик, разблокирую сотовый.

Да хрен там!

Филипп Степанович звонили один раз и даже СМС изволили написать:

«Сообщи, как до дома доберёшься. Я волнуюсь».

А я хмурюсь.

Первым делом возникает желание позвонить и уволиться.

Вторым – сгореть со стыда, и увольняться уже не понадобится.

Удобно.

Третьим – прорастает сорнячок интереса. Нездоровый такой, вредненький: Риттер волнуется за меня. Он проследил за мной до клуба. Хочет поговорить. Я ему нравлюсь…

«Светка, лучше б ты пошла пресс покачала, а то отсутствие талии совсем расплылось на вчерашних коктейльных дрожжах!» – вопит внутренний пессимист. Самый мерзкий мой советчик. Этот гад, видя стакан молока, кричит, что тара полна лишь наполовину, а грязная уже на все сто.

Во всём говнецо отыщет, паскуда.

«Твой Филиппыч даже поломанной табуреткой заинтересуется, если вокруг других стульев не найдётся, – брюзжит внутренний голос. – И даже раскладушку с помойки подберёт».

И я заталкиваю мечтания о начальнике поглубже в каморку несбыточного, туда же, где уже пылятся «счастливый брак», «вечная любовь», «поездка в Диснейленд» и «тело Брэда Питта». Последнее – чисто пожамкать хотя бы разок.

Но несмотря на полное согласие с внутренним пессимистом, я всё же отписываюсь, что со мной всё в порядке. В понедельник буду как новенькая.

Сообщение почти тут же помечается как прочитанное, но ответа нет. Я поджимаю губы.

«Ну да, так он и побежал по кнопкам шпарить – в любви признаваться, ща на Бентли своём примчится».

Так, сучонок, заткнись! Без тебя тошно.

«О’кей, но потом не ной, что Филиппыч тебя записал в свою книжечку "отработанных сотрудниц"!»– пессимист зловеще скалится.

А я листаю вчерашние фотки, поражаюсь, какая я сексуальная в красном коротком платье, да ещё и на фоне тоненьких накрашенных девочек. Смотрюсь, конечно, как мамонтиха среди газелей, но у каждого вида свои преимущества. И два моих основных преимущества вот прямо в глаза бросаются.

Пролистываю чаты и замираю.

«Оба-на, теперь можно не только сгореть от стыда, но ещё и утопиться в болоте позора», – оживляется пессимист.

В отправленных сообщениях бывшему мужу красуется моя фотка по грудь и сообщение:

«Поздравляю с годовщиной».

Вот руки мне оторвать и выбросить!

А потом вспоминаю, как Анфиса меня фотографировала да приговаривала:

– Немного наклонись – грудь выпяти, губки уточкой! Не принцесса – ко-ро-ле-вна!

И я, реально, хорошо вышла на фотке. Вот только вырез просвечивает почти до пупка, и глаза такие зовущие, словно я Кольку готова прямо сейчас по сотовой связи трахнуть – дистанционно.