Как уничтожить Владыку?

Доктора Нору Мартинес разбудил пронзительный лагерный свисток. Она лежала в брезентовой люльке-гамаке, подвешенной к потолку и плотно обволакивающей ее. Выбраться можно было, только ерзая под одеялом и продвигаясь ногами вперед.

Она встала и сразу же почувствовала: что-то не так. Повернула голову в одну сторону, в другую. Голова показалась слишком легкой. Ее рука тут же коснулась затылка.

Обрита. Обрита наголо. Это ее потрясло. Нора не страдала нарциссизмом, но Господь наградил ее великолепными волосами, и она носила длинную стрижку, хотя для профессии эпидемиолога это был не лучший выбор.

Нора обхватила голову, словно в приступе невыносимой боли, ощущая голую кожу там, где всегда были волосы. По щекам покатились слезы, и женщина внезапно почувствовала себя маленькой и (она не знала почему, но ощущение было точное) ослабевшей. Обрив ее наголо, они отобрали частичку ее силы.

Однако ее неустойчивое состояние объяснялось не только этим. Ее пошатывало, словно пьяную, она с трудом держалась на ногах. После унизительной процедуры приема в лагерь Нора, постоянно пребывавшая в тревоге, удивлялась, как ей вообще удалось уснуть. Собственно говоря, она вдруг вспомнила, что твердо решила не спать, чтобы узнать как можно больше о карантинной зоне, прежде чем ее переведут в общую зону лагеря, словно в насмешку названного «Свобода».

Но по вкусу во рту (ей словно засунули в рот кляп из чистого хлопчатобумажного носка) Нора поняла, что получила дозу наркотика. Они подмешали что-то в бутылку с водой, которую ей дали.

Ее распирала злость, частично направленная на Эфа. Нет, это непродуктивно. И Нора сосредоточилась на Фете, на своем по нему томлении. Она почти наверняка больше не увидит ни того ни другого. Если только не найдет способа выбраться отсюда.

Вампиры, которые заправляли в лагере (а может быть, их помощники-люди, служившие в «Стоунхарт груп»), благоразумно ввели карантин для новеньких. Лагеря такого рода были рассадником инфекционных заболеваний, способных уничтожить все население – драгоценный источник крови.

Через брезентовые клапаны на дверях в комнату вошла женщина, на ней был грязно-серый комбинезон, того же цвета и простого покроя, что и на Норе. Нора узнала ее – она видела эту женщину вчера. Ужасающе худая, кожа – прозрачный пергамент, морщины в уголках глаз и рта. Короткие темные волосы – похоже, близится время бриться наголо. И тем не менее по какой-то причине, непонятной Норе, женщина выглядела жизнерадостной. Она явно была в лагере чем-то вроде суррогатной матери. Звали ее Салли.

Нора, как и вчера, спросила ее:

– Где моя мать?

К лицу Салли прилипла улыбка, снисходительная и обезоруживающая.

– Как вы спали, миз Родригес?

Нора при регистрации назвала чужую фамилию, поскольку ее настоящая из-за связи с Эфом наверняка была в списке разыскиваемых.

– Спала я прекрасно, – сказала она. – Спасибо успокоительному, что было в воде. Я спросила вас, где моя мать.

– Я думаю, ее перевели в «Закат». Это что-то вроде содружества «Активная старость» при лагере. Таков заведенный порядок.

– А где это содружество? Я хочу увидеть мать.

– Это отдельная часть лагеря. Я полагаю, визит туда возможен, но не сейчас.

– Покажите мне, где она.

– Я могу вам показать ворота, но… сама я там никогда не была.

– Вы лжете. Или же сами в это верите. А это означает, что вы лжете самой себе.

Нора понимала, что Салли врет не намеренно, пытаясь ввести ее в заблуждение, а просто повторяет то, что ей говорят. Возможно, она понятия не имела о так называемом «Закате», и ей не хватало ума подозревать, что в этом «содружестве» происходит совсем не то, что подразумевает название.