Вопли юнца достигли ультразвука.

То, что раньше было человеком, отчаянно пыталось всплыть со дна, но не могло – мешала здоровенная гиря на ноге. Мальчишечья свора была на седьмом небе от находки, но их бурное ликование вскоре прервал сам Эрвин Боу. Священник разогнал детишек и вызвал на место преступления Смотрящих из Лесного ведомства.

– Но Смотрящие уже на следующий день сообщили, что это дело «им не подходит», – продолжил Эрвин.

Священник, Полынь и я поднялись на рыбацкие мостки. Полынь по-свойски сел, свесив ноги к самой воде.

Эрвин вздохнул.

– Убитым оказался садовник по имени Олаф Сигри, уроженец Асулена. То есть дело должно было расследовать Иноземное ведомство. Однако труп покрывали письмена, наполовину смывшиеся. Они имели явно заклинательное происхождение и требовали дешифровки, а значит, попадали под юрисдикцию Башни магов. Детективы запутались, послали запрос. Был вечер пятницы, так что им ответили не сразу. В понедельник дело Олафа Сигри все-таки решили отдать Ловчим. Но Иноземное ведомство отказалось «просто так» брать на себя лишнее преступление и запросило сопроводительные документы. Задним числом Смотрящие пошли собирать улики. И… нашли в озере еще шестерых. Уже в виде скелетов, болтавшихся на цепях. Пока задокументировали, пока передали Ловчим… Только через неделю убийство досталось господину Полыни. Благослови хранители души усопших! – Священник машинально коснулся лба кончиками пальцев.

– Классно, – вздохнула я. – Оперативно сработали, что тут скажешь.

В разговор вмешался куратор:

– Вернее сказать, что на меня сбросили сразу семь убийств. Причем в ходе следствия стало ясно, что шестеро предыдущих пропали, мягко говоря, давно. Сообщения об исчезновениях поступали равномерно с самого начала апреля. Вот только к пропажам людей в Шолохе относятся беспечно – мало ли куда захотел уехать взрослый человек? Ну и что, что никому не сказал? – а потому дела велись крайне вяло.

– Если бы не стечение обстоятельств, то и тело Олафа Сигри предстало бы нам в виде скелета. – Священник еще раз набожно коснулся лба. – Предыдущих жертв съели ливьятаны, раньше водившиеся здесь в изобилии.

Вода озера пошла рябью от легкого ветерка.

Я вздрогнула, представив себе ливьятанов на глубине – мерзкие, слизкие, прожорливые змеи с огромными зубами и совсем без мозгов.

Полынь снова перехватил нить рассказа:

– Наш маньяк – мы называем его так – рассчитывал, что Олафа постигнет та же судьба. Но около месяца назад местные ундины по пьяни снесли решетку, отделявшую озеро от рва Рейнич. И ливьятаны умчались на волю, а труп остался сам по себе.

Меня передернуло от отвращения.

Многие в Шолохе держат в декоративных прудах ливьятанов.

Считается, что эти падальщики очищают и «лечат» воду. Но, насколько я ненавижу насекомых, настолько же мне не нравятся и толстые подводные змеи с острыми плавниками вдоль хребта.

А уж мысль о том, как они обгладывали трупы…

– Его выловили здесь. – Эрвин Боу подвел меня еще ближе к зеленой от водорослей воде. Информатор шепнул короткое заклинание, и стайка серебристых искорок очертила место, где нашли тело.

– Спасибо, Эрвин. На этом все на сегодня.

Священник кивнул нам, покинул пузырь Бубри и ушел в сторону храма.

Полынь предложил мне сесть на скамейку неподалеку, чтобы продолжить разговор.

– Спрашивай, а я буду отвечать, – просто сказал он.

Я прислушалась ко всей той какофонии мыслей, что сотрясала мой разум, и, вдохнув речной гнильцы, начала с самого важного, пусть и немного устаревшего вопроса:

– Ты подал заявку на должность Ловчей якобы от моего лица. Как получилось, что ее одобрили?