– Поет государственный гимн, – понуро ответил переводчик.

– Чем нам это грозит?

– В лучшем случае выкинут из автобуса, – сообщил Паша.

– Ну а в худшем? Учитывая, что певун этот все время в нас рукой тычет.

– Могут убить. И снять скальп.

– Дикость какая, – поморщился Аленочкин, – зачем им скальпы? Тем более Железякина. У него разве что со спины…

Практически лысый Железякин, невзирая на трагичность ситуации, негодующе глянул на генерального спонсора экспедиции, но огрызнуться не посмел.

– А чего вдруг они так возбудились? – спросил Аленочкин.

– Гринго мы, – ответил Паша.

– Кто?

– Гринго – белые, бледнолицые…

– Да? Пусть на себя посмотрят – по цвету как копченые куры. Что нам по этому поводу – гимн России им спеть?

– Интересно, что они станут делать, когда допоют? – задал вопрос по существу Железякин.

В этот момент индеец закончил петь первый куплет и сделал паузу, чтобы перевести дух.

– Так, парни. – Аленочкин понял, что надо действовать решительно. – Надо мириться с аборигенами. Причем быстро, нам тут еще жить и работать. Что бы такое сделать, чтобы этому Чингачгуку понравиться?

Потомок древнего и гордого народа тем временем затянул следующий куплет, грозно поглядывая в сторону совещавшихся чужеземцев.

– Может, денег ему предложить? – робко высказался Железякин.

– Нет, этот идейный, только разозлится. Скажет – глобалистические гринго скупают их бессмертные души. Лучше бы напоить, только водки нет, – возразил виновник торжества Паша.

И оба грустно посмотрели на Аленочкина. Он вгляделся в их полные тоски глаза и вдруг радостно заявил:

– Будем петь! Ты, Паш, хоть несколько слов знаешь?

– По-испански?

– Нет, блин, по-румынски. Слова этого гимна, естественно. Покажем, что мы друзья, споем вместе. На всяких мероприятиях это очень сближает.

Паша, чувствуя свою вину и ответственность за происходящее, не дожидаясь приглашения, сорвался с места и, спотыкаясь о ноги других пассажиров, пробрался вплотную к самозабвенно поющему индейцу. Срывающимся голосом Бочкин заголосил:

– «Сина «О, Патрия!» ту сьенес де олива…»

Аленочкин, которого никогда не покидало присутствие духа, уже успел разыскать на последней странице своего универсального путеводителя текст гимна, и они с Железякиным дружно грянули со своих мест:

– «Де ла пас эль аркангель дивино…»

Индеец замер. Такого поворота событий он никак не ожидал. Мексиканцы тоже притихли, но через несколько строк начали подпевать уже белым пришельцам. И вскоре гимн хором распевал весь автобус, включая водителя и европейцев, которые, кажется, готовы были участвовать в любых акциях, включая коллективное самосожжение.

– Теперь мы правильные гринго, – облегченно заметил Аленочкин, обращаясь к своим спутникам. – Во всяком случае, убивать нас пока не станут. Вон, вождь их совсем скис.

– Будем надеяться, – осторожно ответил Железякин. – Да, веселье пошло, только текилы не хватает.

Но текила вскоре появилась, и когда автобус въехал в город, его пассажиры были как одна большая дружная интернациональная семья.

Аленочкин, не привыкший расслабляться до конца, особенно в незнакомых местах, уже давно приметил в дальнем углу автобуса хмурого бородача с пронзительным взглядом. Он один не разговаривал, не пил и не улыбался и постоянно шарил глазами по сторонам, как будто выискивал что-то. Единственный раз встретившись взглядом с Вячеславом, он вздрогнул и демонстративно отвернулся.

Когда автобус остановился, именно этот пассажир первым выскочил наружу и торопливо зашагал прочь, то и дело оглядываясь. Хотя поведение мужчины выглядело немного странным, Аленочкин быстро забыл о нем – начинались более важные дела.