Это был очень странный день. С него начался отсчет моей новой жизни. Хотя, честно говоря, жизнь – она всегда новая. И уж тем более если это моя жизнь.

В зале стояла гробовая тишина, когда я оставила своего соперника корчиться на татами и пошла в раздевалку. Девушки – редкость в нашем клубе. Постоянной я была вообще одна. Отдельного душа и отдельной раздевалки, разумеется, у меня не было, и по никем не писанному установлению я всегда заходила первая. Меня никто никогда не торопил, но я сама знала, что у меня очень немного времени на переодевание и водные процедуры. Я делала все очень быстро, и подолгу ждать меня не приходилось. А тут я вообще оставила зал, никому не сказав ни слова. Даже Батыю. Учитель должен был понять, в каком я состоянии. Он не мог не знать, что произойдет, когда ставил нас в одну пару.

Скинув с себя вначале кимоно, а потом и все остальное, я вошла в душевую кабинку. Мне не терпелось не только смыть с себя пот, но и избавиться от прилипшего к телу отвратительного запаха, исходившего от недавнего противника. Я стояла под тугой струей и подкручивала поочередно в разные стороны вентили горячей и холодной воды. Обожаю контрастный душ! Кожу быстро начинает приятно покалывать, а из головы испаряется вся дрянь, что там есть.

Окатив себя напоследок ледяным потоком, я вышла из кабинки. Спустя пять минут я уже покинула раздевалку. В коридоре меня ждал бледный как полотно Денилбек. Я кивнула ему, как могла, благодарно улыбнулась и, не останавливаясь, направилась к выходу.

– Эва! Тебя проводить?

«Хороший ты человек, Данила!» Но это я сказала про себя. Мне хотелось бы сделать ему приятное, но я взвинчена случившимся – и, опять-таки, этот проклятый ПМС!

– Спасибо, Денилбек! Мне лучше побыть одной.

– Ты всегда говоришь, что тебе лучше побыть одной!

Я остановилась, повернулась к нему лицом и провела своей не слишком нежной ладонью по его щеке.

– Да, это так! Но сегодня я говорю правду!

На мгновение он задержал мою ладонь и прижался к ней губами. Странно, но у меня внутри что-то защемило.

Я аккуратно высвободилась и, перекинув сумку через плечо, вышла на улицу, не оглядываясь, дошла до перекрестка и нырнула в метро. Втиснувшись в вагон и стараясь не смотреть на окружающих, я заняла свободное сидячее место под жизнерадостной рекламой аэрозоля, спасающего от межпальцевого грибка.

Хорошо, что ехать мне без пересадки.

Пользоваться нашим общественным транспортом – испытание. Особенно уныла вечерняя езда. Уставшие за день люди возвращаются по домам. Усталые, а часто вдобавок еще и озлобленные физиономии вокруг. Улыбаться у нас не принято. Вот передо мной расположилась молодая женщина. У нее прекрасная кожа, красивые глаза с длиннющими пушистыми ресницами. Счастливица! Ее никто никогда не назовет обезьяной. Мужчины смотрят на нее разинув рты. От нее пахнет океанской свежестью. Не помню точно название духов, но я тоже обожаю этот дорогой запах. Такую красотку можно снимать для любого глянцевого журнала хоть одетой, хоть голой! Но почему, черт побери, эти совершенные черты достались не лицу, а... роже? Ни тени улыбки на чувственных губах, прекрасные зубы, никогда не встречавшиеся с бормашиной, сжаты в злобный оскал.

Я подняла глаза: все пластмассовые облицовочные панели залеплены рекламами каких-то лекарств, йогуртов и афишами концертов и прочих культурных мероприятий. Всмотрелась – всю неделю где-то поет Стас Пьеха, в пятницу вечером Клара Новикова искрометно изобразит тетю Соню в помещении всеми забытого академического театра, а еще вскорости в Доме культуры работников коммунального хозяйства выступит потомственный сибирский шаман Балдан Соднам и совершит публичное камлание необычайной целительной силы. Для наиболее упорных больных на следующий день после выступления будет организован индивидуальный прием в помещении еврейского культурного центра. Особенно приглашаются женщины, желающие забеременеть. О господи! Кстати, клуб этот расположен буквально за две станции метро до моей. Удивительно, что этот клуб еще существует. Хотя я слышала, что в нем функционирует куча всяких модных и дорогих кружков: от йоги до кулинарной школы. Осталось даже что-то музыкальное вроде. Вот еще и зал свой сдает под всякие камлания!